— Я думаю, справимся быстрее. Но пока что отложи эту штуку подальше. Вернешься к ней, когда сможешь.
Гарри нашел Лесли в кафетерии. Она задумчиво жевала сандвич с тунцом и не заметила Гарри, пока он не сел рядом.
— Привет, Гарри! Как жизнь?
— Нормально. Я не знал, что ты опять здесь.
— Приехала вчера вечером. И видимо, как раз вовремя. Слышала я, что Бобби Фримен собирается нанести нам сегодня визит.
— Значит, это известно?
— По всем каналам передают.
— Его ожидают сегодня в гостевом центре. — Гарри не мог понять, серьезно она говорит или нет. — Ты интересуешься Фрименом?
— Гарри, — сказала она, — на одном этом человеке можно изучать психологию толпы. Он никогда не сказал ни одного слова, имеющего смысл, и все же два миллиона американцев считают, что он может ходить по водам.
— Блэквудз Бобби — живое доказательство, что в этой стране можно прийти к власти, не имея мозгов. Уродом быть нельзя, но если ты дурак, это никого не волнует.
— Ты сгущаешь краски, — добродушно заметила она. — По каким стандартам он дурак? Если удается сбить его с религиозных тем, он вроде бы достаточно разумен. А если учесть, в каких параметрах он работает, то он просто замечательно им соответствует. Если Библия должна считаться божественным откровением, то он поумнее нас выходит.
— Ты чушь несешь, — отмахнулся Гарри.
— Конечно. — Лесли хитро улыбнулась. — Ты, наверное, слышал, что вчера было что-то вроде прорыва.
— Здесь нельзя о таком говорить, — напомнил Гарри. — Секретность — душа режима. Так что случилось?
Она кивнула.
— Кажется, мы все пленники века. Я просто не знаю, что стала бы делать на месте Харли. Хотя я не так уж уверена, что следует волноваться насчет чертежей оружия. Я думаю, что бы я почувствовала, если бы мы узнали, что эти существа все как один гении. Если рядом с ними Бейнс — болван.
Гарри извинился и пошел за кофе.
— Бейнс — болван? — переспросил он, вернувшись. — Ему бы это понравилось.
— А может быть, мы неправильно поняли фигуру из палочек. Может, они все выглядят как ангелы. И окажется, что они устроены куда лучше нас.
— К чему ты клонишь, Лесли?
— Сама не знаю. Я думаю, что содержание передачи опасно, но не по тем причинам, по которым все думают. Что с нами случится, если выяснится, что мы в чем-то безнадежно ниже их?
— А ничего. С некоторыми из нас — никогда и ни за что.
— С Бобби, например?
— Пример хороший.
— А с Эдом? — спросила Лесли. — Как он отреагирует? Скажем, если на том конце окажется потрясающий гений?
— Я не думаю, что Эда легко напугать. Он был бы очень рад найти конгениальный разум. Кого-то, с кем можно разговаривать. Не могу себе представить его запуганным чем бы то ни было. А вот Бейнсу, наверное, это бы не очень понравилось.
— Может, ты и прав, — согласилась она. — Я думаю, больше всего Бейнс хочет узнать, будет ли жить модель Римфорда. А ты, Гарри? Что бы ты хотел увидеть?
— Конец всего этого. Слишком много неприятных ощущений. На нас нападают со всех сторон. Я устал от этой враждебности.
— Представляю.
— Представляешь? Хочешь просидеть день на моем месте, отвечая на звонки?
— Нет, спасибо. И все равно, Гарри, это интересно. Мы участвуем в самом главном приключении века — так что радуйся. Ты еще много лет будешь вспоминать это время и говорить «ага, самые замечательные события за всю историю человечества — и я был в самом центре».
— Прямо сейчас это скорее грызня и склока. Последние сведения — намечается собрание, созванное исследователями на контракте. Они угрожают уходом.
— Так вот, — сказала она, будто угроза забастовки была сущей ерундой, — мы начинаем немного схватывать структуру языка. Но что-то в ней есть очень странное.
— Послушай, Лес, странного будет еще чертова уйма, пока доберемся до конца.
— Странное не в смысле необычное, а в смысле иррациональное. Очень неуклюжий язык, Гарри, настолько неуклюжий, что его даже трудно назвать языком.
— Неуклюжий?
— Громоздкий. Например, степени сравнения выражаются числовыми значениями, положительными и отрицательными. Как будто ты оцениваешь прилагательное «хороший» по десятибальной шкале, не вводя даже понятий «лучше» или «наилучший».
— Зато дает разумную точность.
— Да, точность есть. И еще какая! То же самое с прилагательными. Например, ничто не бывает темным. Устанавливаются количественные стандарты для освещенности и дается способ определения такого стандарта. Но что меня сильнее всего поразило — это то, что при переводе на английский получается весьма впечатляющая поэзия. Это, конечно, не поэзия, но я не знаю, как еще назвать. — Она озадаченно покачала головой. — Одно я тебе скажу, Гарри: в той форме, тем способом, которым они его передают, — это не естественный язык. Слишком он математизирован.