Истоки психологической комы, в которую Эрик впал шесть дней назад, были вполне понятны.
Загадка заключалась в другом. Помочь решить ее мог только он сам. Почему он пытался восстановить связь с теперь уже навсегда протрезвевшим отцом? По настоянию мальчика после нескольких консультаций с врачами и юристами было решено, что Эрик может провести для пробы одни выходные с отцом. Это был прогресс. Дальше были еще одни выходные с отцом. Третьи совместные выходные были запланированы на тот злополучный вечер, когда оба родителя были убиты.
— Вы видели Салли Даулинг в новостях? — спросил Даффи.
Он побрился, но волосы у него были еще влажные. Шишка над правым глазом превратилась в темно-лиловый синяк.
— Нет. Кто это?
— Семидесятишестилетняя бабушка Эрика и его единственная живая родственница. В первый же день, когда она пришла проведать внука, ей потребовался вооруженный эскорт. На следующий день, когда газетчики пронюхали, кто она такая, какой-то фотограф толкнул ее. Она упала и сломала ногу. Остеопороз. Теперь она ходит на костылях и сидит на таблетках. Думаю, вы не удивитесь, узнав, что они фотографировали, пока она лежала на земле.
— Не удивлюсь.
Разум Джека затих, как затихает мир на закате. Он ощущал глубокую тишину, как будто мысли и чувства упаковали вещи и покинули его. Словно он стоял посреди брошенного дома, и ему приходилось выискивать мысль в удлинившихся тенях.
Он знал, что происходит, и был этому рад.
— Как дела? — поинтересовался Даффи.
— Хорошо.
Повисла неловкая пауза. Джек продолжал смотреть в окно.
— Я видел в новостях, что случилось. С вашей девушкой все в порядке?
— Она держится, — вяло ответил Джек.
— Вы отвезете ее в безопасное место?
— Вчера вечером уже отвез, — ответил Джек и посмотрел на часы.
«Где же этот чертов доктор?»
— Несколько дней назад я прочитал в газете историю о пацане, который убежал из сарая Слэвина. Его звали Даррен Нигро. — Даффи сделал паузу, словно ожидая, что Джек продолжит историю. Когда он этого не сделал, Даффи спросил: — Когда этот мальчик был в больнице, вы ходили поговорить с ним, да?
— Я пытался.
— Я читал, что его мать пришла домой из магазина и обнаружила сына, который повесился на ремне в спальне. Он был на медикаментах, его лечили.
Джек повернулся к нему.
— Я не уверен, что понимаю, о чем вы меня просите.
— Когда придет психиатр, я хочу, чтобы с ним говорили вы.
— Почему?
Даффи откашлялся.
— Потому что я сам был у психиатра, — предположил Джек. Голос его был хриплым.
— Нет. Нет, дело не в этом, — возразил Даффи. Он пожал плечами. — Я просто не верю в это. Честно говоря, я считаю, что все это — полная мура. Слова не могут излечить… по крайней мере, судя по опыту. Если учесть, через что вам довелось пройти, я подумал…
— Я поговорю с психиатром. Не проблема.
Даффи кивнул и открыл пачку «Мальборо». Он начал было вытягивать сигарету, но остановился.
— Вы уверены, что этот психиатр поможет мальчику?
— Попробовать стоит.
— Но вы в это не верите, да?
Джек кивнул.
— Либо ты слушаешь демонов, либо нет. Это единственный выбор, который у тебя есть.
— Какой выбор сделали вы?
— Я все еще в серой зоне.
Даффи горько рассмеялся.
— Все мы там.
Глава 59
Стэн Ротштайн был среднего роста с гладким лицом и шапкой густых белокурых волос. Его темно-коричневый модный костюм был подогнан по фигуре, чтобы подчеркнуть крепкую мускулатуру, какая достигается ежедневными тренировками в спортзале. Внешне доктор напомнил Джеку типичного члена студенческого братства с первого курса, который, закинув за спину рюкзак, набитый учебниками, спешит на свою первую пару по психологии.
— Ключевым компонентом является то, что Эрика физически и психологически обижали в годы, когда он еще только формировался, — объяснял Ротштайн.
Он казался немного взволнованным, но говорил четко и ясно, как по бумаге. Джек гадал, не практиковался ли доктор дома перед зеркалом.
— Из-за травматического прошлого у Эрика возникли конфликтующие эмоции относительно обоих родителей, особенно это касается отца. Он знает, что такое гнев, растерянность, беспомощность, и сейчас все эти переживания владеют им.