Мануэль Кановас меньше всего хотел, чтобы над ним проводились какие бы то ни было эксперименты. «Интересы Клана» — это всегда было для него пустым звуком. Он давно, очень давно знал, что не является типичным «кси». Те, типичные, молчаливо признавали над собой власть «мозгового центра» — разных неведомских и айделсонов, этаких мини-Направляющих, пытающихся навязать всему Сообществу свою систему ценностей. Они, типичные, мнили себя избранной кастой, относились к остальному человечеству как к примитивному продукту животной эволюции. Им, типичным, полагалось слушать музыку «кси», боготворить романы, сочиненные «кси», восторгаться картинами «кси». Конечно, они не отрицали культуру, созданную без их участия, и ни у кого не повернулся бы язык сказать, что, мол, Вагнер — это убожество. И тем не менее…
Кановас долго пытался понять, в чем же заключается величие искусства «кси». И не сумел! «Спиральная музыка» Гудкова, например, его совершенно не трогала. Но стоило ему услышать «фанфары ужаса», предваряющие бетховенскую «Оду к радости», как в груди разливался чудодейственный огонь, выжигая накопившуюся скверну. Он был слишком земным, Мануэль Кановас. И в то же время — самым неземным.
Неизвестно, чего добивались Направляющие, наделяя некоторых «кси» даром бессмертия. Может, в этом вообще не было особого смысла, и пришельцы со звезд просто-напросто хотели покуражиться? Лишний раз доказать, что природа, вдохнувшая жизнь в комочки органики, совсем неспроста придумала и костлявую, которую не удастся провести никакими ухищрениями? Да, наверное, неспроста. Если бы можно было расспросить носителя этого редчайшего дара, отсчитавшего в подлинном мире, скажем, пару тысяч лет! Не исключено, что он пожаловался бы на невыносимую усталость от жизни и могильный холод в душе. Это ли не лучшее доказательство того, что природа не умеет ошибаться?
Но, судя по всему, ни одному бессмертному не удавалось продержаться так долго. Несмотря на громкий «титул», они тоже были бренны. Прыжок хищника, удар кинжала, яд в позолоченном кубке, микроскопическая чумная бацилла — и вот уже ты, скрестив руки, лежишь в гробу. А чего хотел? Не уберегся — пеняй на себя. Тебе и так дали невероятно много — возможность не стареть!
А может, кому-то все же удалось обойти все расставленные на пути ловушки, но он сам со временем расхотел жить? Пресловутый «могильный холод в душе» и все такое?
«Так оно и есть, — подумал Кановас. — Можно строить сколько угодно теорий на этот счет. Но все теоретики, даже самые искушенные, лишь предполагают. А я — знаю! За всю жизнь мне довелось повстречать лишь двух своих предшественников. Это было давно, столетия назад. Наши беседы оказались короткими. Потом они отдалились от меня, и их поглотила вечность. Ни тот, ни другой не пожелал излить передо мной душу. Если вдуматься, разговаривали мы тогда о сущих пустяках! И все же кое-что я почувствовал, только не смог в полной мере осмыслить. Понимание пришло позже, намного позже».
Он родился неподалеку от Барселоны в семье небогатого, но задиристого идальго. Звали его тогда Диего Калеро. Шел 1407 год от Рождества Христова.
Мира в солнечной Каталонии не было уже давно. Сначала гордые потомки вестготов с отвагой и упорством отвоевывали свою землю у нечестивых мавров. Но, покончив с сарацинами, не отложили в сторону оружие, а обратили его друг против друга. Король Арагона прилагал неимоверные усилия, чтобы прижать к ногтю надменных сеньоров. Однако те, ввиду своей ограниченности, не понимали прогрессивного характера централизованной власти. А потому сколачивали дружины и шли войной на законного монарха, чтобы навсегда отбить у него охоту протягивать руки к их привилегиям.
Бои шли с переменным успехом. Лишь одна сторона при любом исходе дела оставалась в проигрыше — собственный народ, которому от военных игр знати всегда нездоровилось. Крестьяне вообще постоянно были чем-нибудь недовольны, так как страдали от разнузданных нравов господ даже в краткие промежутки между смутами. Когда недовольство переходило все границы, они вооружались подручными средствами и шли громить ненавистных феодалов. Но эксплуататоры, ввиду лучшей выучки и организованности, в конечном счете всегда одерживали верх.
Словом, у благородных идальго работы хватало — мечи в ножнах не ржавели. Папа нашего героя был особо востребован — его высоко ценили за профессионализм. А вот сынок почему-то не пошел в него — неутомимый вояка даже иногда подумывал, что супруга умудрилась тайно согрешить с каким-нибудь тихоней. Конечно, весь курс наук, подобающий отроку из славного рыцарского сословия, был преподан — скакать на коне и фехтовать. Диего с грехом пополам научился. Но участию в кровавых заварушках он предпочитал чтение книг, которые доставал, где только мог. Дело, между прочим, непростое, книгопечатание еще не изобрели, а светские рукописные фолианты были редкостью и имелись лишь у самых продвинутых сеньоров.
Чтение подвигло юного Диего к размышлениям — он предавался им в одиночестве, избрав для этого берег речки или тенистую рощицу. Дворовые девки не раз выслеживали его и украдкой прибегали в надежде предаться нехитрым плотским утехам. Но вместо того чтобы без лишних слов завалить какую-нибудь местную Дульсинею, симпатичный юноша заводил с нею разговор о разных высоких материях. Убедившись, что дальше ухода за гусями или овцами познания красотки не простираются, он терял к ней всякий интерес. А бедная девушка потом рассказывала подругам, что молодой дон, видимо, собирается во цвете лет податься в монастырь. Какая жалость!
Сначала чудачества Диего терпели, затем над ним начали откровенно издеваться. Порою и отец давал непутевому сыну почувствовать свою тяжелую руку, но чаще его на пару поколачивали младшие братья. Уж они-то не срамили генеалогического древа — еще безусыми поклонялись Бахусу, таскались за всеми юбками и по любому поводу бряцали оружием. Потом, правда, оба сгинули на одной из многочисленных войн, даже не упомянутых в хрониках.
Наконец Диего нашел себе невесту — скромную, образованную девушку, такую же, как он, «белую ворону», которую родители уже и не чаяли выдать замуж. Свадьбу справили негромкую, зажили так же тихо, и постепенно окружающие почти забыли об их существовании.
О том, что он бессмертен, Диего начал догадываться, когда ему перевалило за сорок. У жены прибавлялось морщин, она все чаще жаловалась на одолевающие ее хвори, а муж так и оставался красавцем мужчиной — хоть снова под венец!
В христианском государстве такое не приветствовалось. Велики, конечно, чудеса Господни, но времена ветхозаветных долгожителей давно канули в Лету, и у того, кто заставлял ждать зловещую старушку с косой, могли быть большие неприятности. Правда, инквизицию на благословенной испанской земле еще не успели ввести. Однако Диего уже достаточно знал местные нравы, чтобы задуматься о своей дальнейшей судьбе.
Он долго мучился, не в силах бросить жену и младшую дочь (старшие дети уже обзавелись собственными семьями). Но над ним неумолимо сгущались тучи. Пока еще никто не высказывал Диего в лицо, что он продал душу дьяволу в обмен на избавление от старости. Однако округа уже полнилась слухами о его связях с лукавым, причем подробности сделки, озвученные «очевидцами», обрастали все новыми подробностями.
Дольше медлить было нельзя. И вот в один прекрасный день Диего необъяснимым образом исчез. Кое-кто злорадно утверждал, что нечистый надул своего клиента и раньше времени уволок в ад. Но большинство все же полагало, что грешник, спасая свою шкуру, просто-напросто пустился в бега. Так оно и было. Наш герой никак не мог угодить в пекло, он даже не рассматривал такую перспективу, поскольку, будучи нетипичным, но все-таки «кси», не верил ни в Бога, ни в черта. Короче говоря, дней через двадцать после его исчезновения в далекой Эстремадуре, почти на границе с Португалией, объявился некий Ариас Охеда. Это был человек благородного происхождения, уже давно лишенный наследства, а потому обреченный скитаться в поисках лучшей доли.