котлу.— От души благодарю. Но я сегодня уже поел до¬ статочно, а я не из тех, кто роет себе могилу зубами. Раз ты этого хочешь, я охотно посижу с вами у костра, потому что я давно не видел, как едят свой хлеб люди одного со мною цвета кожи. Ты, значит, давно обосновался в этих местах? — скорее отметил, чем спросил переселенец, набив рот куку¬ рузной кашей, превосходно приготовленной его женой, отличной поварихой, несмотря на отталкивающую внеш¬ ность.— Нам говорили там у нас, на востоке, что поселен¬ цев мы почти и не встретим, и я должен сказать, молва была в общем верна, потому что, если не считать канад¬ ских торговцев по Большой реке, ты первый белый чело¬ век, какого я встречаю, пройдя добрых пятьсот миль: так оно выходит по твоему же счету. — Хоть я и провел в этом краю несколько лет, меня едва ли можно назвать поселенцем. У меня нет постоян¬ ного жилья, и я редко провожу больше месяца кряду на одном месте. — Охотник, что ли? — продолжал допрос переселенец и скосил глаза, как бы проверяя экипировку своего нового знакомца.— Для такого промысла ружьецо у тебя не больно хорошее. — Оно состарилось, как и его хозяин, и ему тоже давно пора на покой,— сказал старик и посмотрел на свое ружье со странной смесыо нежности и сожаления во взгляде.— И должен сказать, оно мне и не очень-то нужно. Ты ошибся, друг, назвав меня охотником. Я всего лишь трап¬ пер 1. — Пусть ты больше траппер, но, посмею сказать, ты, значит, немного и зверобой, потому что в здешних местах эти два промысла всегда связаны один с другим. — К стыду, сказал бы я, для человека, еще способ¬ ного заниматься более благородным из двух! — возразил траппер, которого далее мы так и будем именовать по его промыслу.— Больше полувека я проскитался с ружьем но лесным дебрям, ни разу не поставив ловушки даже на 1 Это слово означает в Америке человека, который ловит дичь капканом. У пограничных жителей этот промысел в большом ходу. Бобра, животное слишком умное, чтобы его легко было убить, чаще добывают этим способом, чем каким-либо иным. (Примеч. автора
птицу, что летает в небе, не то что на зверя, наделенного только ногами. — А по мне, разница невелика, ружьем ли добывать шкуры или капканом,— ввернул угрюмый помощник во¬ жака переселенцев.— Земля создана нам на потребу, а значит, и всякая тварь на земле. — Ты далеко забрался, старик, а разживы у тебя как будто маловато,— перебил товарища вожак, видно желая по какой-то своей причине перевести разговор на другое.— Хоть со шкурами-то дело у тебя идет неплохо? — Много ли мне надо? — спокойно возразил трап¬ пер.— Чего желать человеку в мои годы? Был бы сыт да одет. А деньги мне тут и вовсе почти не нужны — только чтоб от поры до поры набить порохом рог да запастись свинцом. — Стало быть, родом ты, приятель, не здешний,— продолжал пришелец, отметив про себя, что собеседник не понял ходкого словца «разжива», которое в его краях употреблялось в значении «домашний скарб» или «иму¬ щество». — Я родился у моря, но большую часть своей жизни провел в лесах. Теперь все воззрились на него, как иной раз люди спе¬ шат обратить глаза на предмет общего любопытства. Двое из юношей повторили: «У моря!» А хозяйка, обычно не слишком радушная, стала выказывать гостю не¬ которую, пусть неуклюжую, учтивость, как бы из уваже¬ ния к его дальним странствиям. Переселенец долго молчал, что-то, видно, обдумывая, но не считая нужным приостановить работу своего жевательного аппарата; на¬ конец он снова завел разговор: — Слышал я, не близкий это путь — от западных рек до большого моря. — Да, в самом деле, друг, это трудная тропа, и немало повидал я в дороге и всякого натерпелся. — Тяжело потрудится человек, покуда пройдет такой конец. — Семьдесят пять лет шел я этой дорогой, а не насчи¬ тать и ста миль на всем пути за Гудзоном, где бы я не от¬ ведал подстреленной своей рукою дичи... Но я расхвастался впустую. Что проку в былых свершениях, когда твой век на исходе? Я как-то встречал человека, который плавал по 25