Испуская белый пар
в закрасневшую малину,
словно медный самовар
согревают серафимы.
И улавливает глаз
знаки нового покоя:
высота ведёт рассказ
голубиной глубиною!
Начальник парома
В Краснодаре, Саратове
под лихую гармонь
пусть разложит на атомы
моё тело огонь.
Он – начальник парома,
я – философ травы.
Загорится солома
у моей головы.
Алхимический атом
соберёт на песке
безотказный анатом –
ветер с кружкой в руке.
И в весеннем просторе
заиграет вода,
и на цыпочках горе
убежит навсегда.
Крик ночной птицы
Вот бы с деревом
подружиться,
с лебедою,
с речной водицей!
Но лесная птица –
кирлык! –
запустила под сердце
крик.
Слишком поздно
и слишком рано.
Я промою луною
рану,
забинтую дорогой
крик –
я к земным чудесам
привык!
Птица чёрных путей,
не молчи –
в одинокое сердце
кричи!
Синий клён
Растёт в легендах русских синий клён –
в осоку саблезубую влюблён,
и тянет из бутылки синий свет –
колючий ветер утренних побед.
Ему княжна стелила в терему
степных дорог сермяжную суму
и пела песни суздальских крестьян
о том, что ветер – бука и смутьян.
Когда кричит на поле вороньё,
легенда превращается в ружьё,
меняет в старых книгах падежи
и роет рвы глубокие во ржи.
И к недругу идёт богатырём
тот самый клён, что синим мы зовём.
Просьба о помощи
Соблюдая этикеты,
вечер синим горностаем
пожелал войти в кассеты
городских домов из стали.
Ну, а я пою рассветы,
проезжающие мимо,
как нарядные кареты
исторического Рима.
Дамы в платьях-парашютах,
приземляясь на сиденье,
превращают это утро
в олимпийское виденье.
Ночь, влюблённая в приметы,
день с улыбкою налима,
помогите петь рассветы,
проезжающие мимо!
Соната сближения
О, поэтический удел:
творить из музыки предмет!
Пускай отбрасывают тень
земные звуки на буфет,
на золотящийся паркет,
особо яркий при луне,
которая на склоне лет
не забывает обо мне.
Я не понятен, может быть,
для геометрии земной,
которой голову обрить
мечтает воздух молодой.
Два мира встретятся в пути
и снова – в долгие бега…
Но где мне музыку найти
ту, что сближает берега?
Да, похожее на Дао
Когда ты сказала «да»,
я взял его, как огонь,
и нес по глади пруда
и по степи нагой.
По выступам нёс зимы
и горному леднику…
Смотрели на нас сомы,
загородив реку.
И разлилась река,
и Ной по команде sos
поймал на лету жука
и на корабль отнёс.
Огонь полыхал в руке
моей, и трудился Ной,
и я летел налегке,
и осень была весной.
Шалости гармониста
Как воздух чист
над старою Москвой!
Знакомый гармонист
знаком с тоской
и куполами
С Воробьёвых гор
пускает зайчик
в чей-то разговор.
И музыкой
весёлою цветут
людские разговоры
там и тут.
Стручок
Прощаемся у деревни
с берёзкой – лесной царевной…
Лицо у избушки в мальвах:
кивают вдогонку, мают.
Акация с лёгкой дрожью,
качая и свет, и тень,
мне в руку стручок положит,
чтоб ярче случился день.
Чтоб свист раздавался в пути
и знал я, куда идти.
И в свисте этом творенья –
живые стихотворенья –
синицами прилетали
и крошки с ладони клевали…
Иду и свищу в свой стручок,
как в зимнюю пору сверчок.
Вечернее
Спит закат, как на холме Егорий,
победивший Страшную Змею.
Где оно, мальчишеское горе
и моё вчерашнее «люблю»?
Цепенеют ели у Катуни:
синеву пронзившие, они