День рабочий, бетономешалка с утра
шелестит во дворе, как листва во дворце Хокусая,
и красуется яшма – цементу подруга, сестра,
и берёзка воздушна, и в сердце танцует, босая.
Воспоминание
Майское утро – тихое, странное…
Где ты, погода, сердцу желанная?
Дождь непрестанно стучит по сараю,
словно кривые ножи самураев.
Конь вороной возле старого дуба
крупом мерцает и грустно, и грубо.
В тёплой избе, по земному закону
свечи зажгу, помолюсь на икону.
Плащ, до колен достающий, надену
и на крыльцо – нужно ехать по делу!
Этюд душистого табака
Ночных насекомых знаток-зазывала –
душистый табак фонтанирует запах
и формой своей граммофонной, бывало,
в каких ни бывал фантастических лапах!
Ещё медосбор не начался, к обеду
несётся в цветном размахае богиня.
О лето! О бабочки! Тени рассвета
для вас тяжелы, как чугунные гири.
Сгущается воздух в прозрачных раструбах –
заводы коллоидных клеток в порядке!
И ножки танцуют, и чмокают губы,
пыльцу осыпая на влажные грядки.
Я в этот цветник забежал на минуту
и в сон погрузился, прозрачный и лёгкий,
в котором растения славили утро
и сладкие реки цветочного сока!
Цветы Алтая
Мы – нежные краски долин, которыми летнее утро пишет картины будущего.
Мы – улыбка земли.
Мы – её сны, которые земля рассказывает, шелестя травой, небу.
Мы напитываем своим ароматом ветерок, а тот, странствуя по миру, вызывает в людях лучшие мысли.
Мы являемся маяками измученных жаждой долин, на которые ориентируются в своем полёте тучи. А перистые облака спускаются всякий раз ниже, чтобы нами полюбоваться.
Мы растём до самых ледников, сверкающих, как драгоценные камни на солнце. И отмечаем границы своего обитания эдельвейсами.
Мы – гордость Алтая, равно как и всей Земли.
Мы являем собою образ ангела, который должен воплотиться в человеке. И эти времена близки.
Сельская картинка
Два парнишки-дровосека
пилят ветер на рассвете,
чтоб хватило на полвека
и соседям их, и детям
ветра жаркого дыханья,
от рожденья золотого,
как гармонь с её мехами,
как конёк на крыше дома!
Пилят ветер… Рвутся вены
под зубцом из стали прочной
и срастаются мгновенно…
Ветер утренний, цветочный.
Ветер в синем малахае…
Наблюдает вся стройбаза:
пилят ветер и вздыхают
о девчонке сероглазой!
Стрижи
О крыльев серебристые ножи!
На тонкие ломти разрезан воздух.
И стынет чай, и неба этажи
наполнил дым, мечтающий о звёздах.
Откуда он? Попробуй, расскажи
о вещих снах, о лыке и мочале!
Зимой – о белых выстрелах лыжни
в живое сердце северной печали.
Крик петуха несётся со двора,
гусиные перебивая оры.
Стрижиная густая детвора
Гагарину сродни в полёте скором.
Наивен ив серебряный указ,
что лучше наблюдать из окон дома,
как в лютое ненастье дикобраз
летит по небу – рыжая солома.
Тут жизнь, и домовитые стрижи
перину перетряхивают лета.
Попробуй, их указом отреши
от ликованья, молодости, ветра!
Весна на Алтае
Огонёк внутри аила. Дым, как локон у любимой.
Пауком летит по струнам чья-то лёгкая рука.
Если ты чабрец заваришь, если я поеду мимо –
встреча наша будет долгой, ночь в долине коротка.
У тебя в аиле пусто, но зато тебе – семнадцать.
Конь усталый. Век усталый. Белый месяц над горой.
Зашуршит снаружи крыша, смехом травы огласятся –
то катаются амуры, каждый – с луком и стрелой!
У Алтая три подарка: снег в горах, кедровый шёпот,
эдельвейса цвет недолгий, прославляющий ледник.
Если ты – родник бегущий, если я – косули топот,
даже ветер шепчет в ухо, чтобы я к тебе приник!
Сыч седой у коновязи, звёзд мерцающие лица.
Катит яшму дорогую с гор строптивая река.
Я тебя рисую небом, а себя – летящей птицей,