и ряд других наблюдений.
Лежит Борсун на пригорке –
рукою двинуть не может.
Болит голова от мыслей,
мурашки бегут по коже.
Лежит и утро, и вечер,
и даже луна застала
его в неподвижной позе,
Когда же сверчки запели,
лягушки заверещали,
поднялся Борсун-охотник,
забыв на время печали.
«Скажи, провидец, богатый
выдумкой молодою,
а будут ли наши потомки
счастливы под луною?
Как наши предки, в пустыне
искавшие шум прибоя,
людьми счастливыми были,
как счастливы мы с тобою?»
Конь посмотрел на друга
глазами мудрого змея
и сообщил на ухо:
«Сказать о том не умею!»
Счастье – удел двух женщин,
одна из которых – стая
диких гусей над лесом
и тишина золотая.
Другая женщина – блики,
утренний сон, веселье.
Тайной живёт великой,
радость повсюду сея.
Любит послушать сказки
возле огня, в долине,
и тени плодит экстаза
игрою на мандолине.
Как золотые лу'ны –
одна на небе играет,
другая в водах Катуни
отражена, нагая,
должны быть женщины эти,
иначе счастья не будет!
У наших потомков дальних
будут впалые груди.
И тяга к приобретеньям
украсит их дни весельем…
Не будет только двух женщин,
которых мы все имеем!»
Зауважал охотник
коня, услышав такое,
и полный живых видений,
лишился сна и покоя.
Утром подставил спину
коню, наученный бесом:
«Я больше ездить не буду,
мой друг, на тебе по лесу!
Ты предан большой науке,
а я – похож на барана…
Теперь катайся на друге
и ночью, и утром рано!»
Осилить не смог, однако,
охотник конского веса:
поднял друга немного
и опустил на место!
Чем кончились разговоры
коня с Борсуном – не знаю!
Об этом молчит преданье
Алтая – горного края.
Чуйским трактом
Алтай – богатырь могучий,
а Чуйский тракт – как ребёнок:
играет с летящей тучей
и свищет, как жаворонок.
Бензиновый доходяга,
танцор, живущий изгибом
дорожной ленты и флага
у деревеньки гиблой.
Мелькают окна и ставни –
дорога любит загадки.
Как лабиринт Минотавра,
мелькают горные складки.
Монголией пахнут кручи,
а сзади Россия дышит
как богатырь могучий,
которому горы – крыши!
Крутит шофёр баранку,
радио речь приносит,
словно гуденье в банках
рождают жёлтые осы.
Думает Улан-Батор
о предстоящей встрече,
бычьих копыт набатом
грусть ожиданья лечит.
Мимо несут доярки
утренние надои,
радуга светит ярко,
словно цветок в ладонях.
Сотовый не тревожит –
здесь высоки тарифы!
Цепью, объятой дрожью,
летят до Тибета грифы.
Крутит шофёр баранку,
курит для возбужденья,
кофе из круглой банки
ушлому – наслажденье!
Завтра помашут дымом
сопки в одежде «хаки»,
юрты промчатся мимо,
лающие собаки.
Жизнь поменяет сроки,
встретит иною речью,
бритвой погладит щёки,
ляжет рукой на плечи.
Скажет: «Урусы – люди.
Есть караша молотка!»
И поднесёт на блюде
рюмку молочной водки.
Завтра зелёный Будда
скажет слова простые:
«Вечно Россия будет
связана с благостынью!»
Ночь в осторожных звёздах
сказку кладёт в корзину,
чтобы небесный остров
принял тебя, как сына.
Чтоб тишина обузой
легла на потную спину…
В кузове, кроме груза,
феи сидят, ундины.
Чуйская мелодрама,
жизнь на сушёном хлебе.
Не угодить бы в яму,
не утонуть в реке бы!
Жизнь поутру на тракте
встретит овец отару.
Мимо промчатся трактор,
чайные и базары…
Если любить дорогу
с бытом её невзрачным
словно ты видишь Бога,
будет тебе удача!
Командировка
на Землю
И фотон испускает, и фыркает, навеселе…
* * *
Дождь раздул пузыри на отеческих лужах
и ушёл в никуда – есть такие места на земле!