Однако можно сказать и так, что если человек из себя познает мир, то мир познает человека в виде усиливающегося, растущего, торжествующего носителя зла. «Еще способно плодоносить чрево, которое вынашивало гада» (Б.Брехт). Фантастические страшилки на экранах электронных ящиков вовсе не фантастичны, а демонстрируют современную экологическую ситуацию вполне реально. Во всяком случае все это не такое уж далекое будущее.
Но нужны ли мы миру в этом качестве? В чем наша необходимость миру? Что мы ему несем? В чем наша свобода? Наша ответственность? Вопросы риторические, конечно же, мы не нужны миру, мы несем ему зло, мы не обладаем свободой, а стихийны, перед чем все стихии природы ничто, нет никакой ответственности, есть только притязания и т.д. и т.п. И дом наш, становясь все более гигантским, укрывает все более ужасных чудовищ цивилизации.
Знание, само по себе или не само по себе — все равно, есть зло как сила, перед которой ничто в мире не может устоять. А информация и вовсе самозабвение человека. Если в знании человек еще каким-то боком присутствует в своей односторонности, то в информации он теряется по существу. И зло из обособленности человека переходит к его внутреннему небытию как иллюзорному бытию. То есть зло приобретает статус бытия. Зло всегда было в человеке, но теперь сам человек во зле — не на себя, что было бы приемлемо и чего подчас не хватает, например, это схвачено в «намысе» у казахов, а на мир. Не «мир лежит во зле», а человек. Может мир и лежал во зле, но человек возвеличил в нем зло, истребляя в добре.
Человечество до сих пор пробавлялось заблуждением, а не истиной. Не заблуждение было моментом истины (расхожее положение диалектики), а истина — моментом заблуждения. И это нужно уяснить для выхода из экологической ситуации. Требуется вообще переоценка всех ценностей цивилизации, кардинальный пересмотр себя в мире. Успеть доделать то, что не успели Ницше, Достоевский, но будучи при этом в ясном уме, а не сходя с ума вместе с человечеством. Правда, Ницше все-таки успел сказать, что сумасшествие народов — правило, а отдельного человека — исключение. Мы все еще активистски смотрим на мир, без того чтобы мир признательно смотрел на нас и чтобы не мы были в мире, а мир в нас.
Но знаем ли мы, когда знаем? Кажется да, знаем. И уверены в этом. Почему? Потому что это логически непротиворечиво, конвенциально, просто, приводит к успеху и т.д. Но не заблуждение ли это? Может быть, именно когда мы знаем, мы не знаем? Мы знаем не из знания, а из незнания. Знание всегда в лоне незнания, а не наоборот. Но по кажимости дело обстоит именно так, что незнание подчинено знанию — как слабость силе, как недостаток достоинствам, греховное добродетелям.
Экологическая ситуация в том и заключается, что незнание мы выдаем за знание, когда тупо утверждаем: знаю, и баста. Тут и проявляется свобода воли как та злая «сила, которая заставляет нас следовать худшему, когда мы знаем о лучшем» (Декарт).
Парадокс и в том, что об экологической ситуации от мала до велика все знают, тут полно конкретики, программ хоть отбавляй. Но ничего не делается, ситуация лишь усугубляется. Что это значит? Это значит не только то, что знаний мало, надо действовать, но чтобы вообще дело как раз в знании. Потому что в принципе все знания человека играют негативную роль в фокусе экологической проблемы. И нужны уже не знания, а тем более не информированность, нужно отчаяние вместо нечаяния. Что является противоположностью знания? Незнание? Нет, незнание есть источник, предпосылка знания. А противоположность, может быть, и есть отчаяние человека против нечаяния знания. Отчаяние небытия, в котором он застигает себя в знании бытия (здесь и теперь). «А был ли мальчик? Может мальчика-то и не было?» (Горький). Человека-то может никогда и не было? И тогда получается, что экологическая ситуация — это ситуация, в которой впервые должен родиться человек. Согрешив с миром (природой), Адам должен породить человека. Но грех этот по необходимости должен был продолжаться в течение тысячелетий? И каждый из нас был Адамом? Все мы принадлежим одному и тому же телу. Не было душ, были тела. Вся история есть история телесных поколений. Но тогда соглашение было не необходимостью, а наоборот случайностью (что, впрочем, одно и то же). Не было, главного — свободного человека, необходимого миру, были случайные индивиды, какого-то черта появлявшиеся на свет божий, в необходимости лишь самим себе. И эта необходимость себе должна быть кардинально сломлена на необходимость миру. Экологическая ситуация властно зовет, толкает человека на свободу как на ответственность перед миром. Ветхий Адам одряхлел в активизме познания, он уже все знает, но ничего не может, нужно незнание, чтобы мочь. И пока мы все адамы, катастрофа приближается.