Однако вместе с утверждением социализма установилось преимущественно политическое отчуждение. При тоталитаризме имело место не меньшее отчуждение, чем имелось и имеется при индивидуализме. Это уравниловка, омассовление, обезглавливание в духовности и выкорчевывание в почвенных истоках, маргинализация.
В любой системе есть свой элемент безумия (даже в логически непротиворечивой), а тем более в социальной системе. Этот элемент безумия и есть феномен отчуждения. Есть отчуждение добровольное, вынужденное, стихийное. Но всякая социальная система держится именно на отчуждении — отчуждении человека внутреннего от человека внешнего. В экономике, праве, политике — это производится согласно формальностям, т.е. законам, которые никогда не бывают, как известно, совершенными. И в этом необходимость демократии, хотя в экологическом смысле было бы чище, если бы это было спиритократия или духовная аристократия.
Но дело в том, что отчуждение универсально. Уже всякое слово отчуждает. Расхожее: изреченная мысль есть ложь. Хотя в пику этому утверждается: но изложенная мысль есть истина!? Но тем не менее, говорящий не знает, знающий не говорит (Конфуций).
Преступление есть отчуждение от себя. Наказание — от других. Властолюбие, корыстолюбие, жажда обладания — все это самоотчуждение человека. Садизм, мазохизм, автоматизм существования, деструктивизм — всё это отчуждение. Сплетни, слухи, подражание, заражение, внушение — отчуждение. В принципе всякое представление (объективно) есть отчуждение. То есть когда человек видит себя в мире, а это неизбывно, то это и есть отчуждение. Даже художники вешаются, чтобы оправдать свой взгляд на мир.
Но если так, то откуда мы можем вообще рефлексировать над данным феноменом? Если отчуждение неизбывно, как можно о нем вообще говорить, подвергать анализу как экологическому эпифеномену внутри социальной системы? Можно ли спасти человека? От него самого? В жадности, суетливости, грехопадении (в чем корень отчуждения — запретный плод познания)?
Мы можем знать нечто об отчуждении, если будем брать его не как сущность, которую нужно попробовать, а как феномен общественного фетишизма. Отчуждение может быть схвачено лишь с точки зрения тайной свободы человека против социоцентризма. Все общественные институты стремятся к самодостаточности. Свободы, права человека провозглашаются, но только формально. Свобода ограничивается, право формализуется. Общество живет за счет кражи свобод человека, за счет обездушивания человека. Вовлекая его в горизонты общественных отношений, а это и есть «туннели, в конце которых не видно света». Не давая встать во весь рост, где был бы больше чем общество, как носитель духа. То есть той чистой сущности, свет которой должен падать на общественные порядки, с тем чтобы их держать под контролем. Спасение в самостоянии человека. Чтобы лучик бытия горел.
Иметь или быть? — задается вопросом Э.Фром. Конечно, быть. Но может даже и «не быть»!? Властвовать или покорятся? Конечно покорятся. Чему? Красоте, которая спасет мир (Достоевский). Вместо общественного фетишизма должно быть установлено поклонение природе. Но даже в слове «природа» присутствует момент отчуждения, понимай: мы в роде, она при нас. Нужно поступиться в потребностях, ограничить активизм, подняться над антропоцентризмом.
Библейское: кто сохранил душу, тот её потерял, кто отдал душу, тот ее приобрел. Из чечевичного зерна вырастает дерево, зерно умирает, а дерево вырастает. Все это так ясно, но почему не реализуется. Да, наверное, потому что культура подавлена цивилизацией или постоянно в течение всей истории судорожно, в страхе перед закатом мимикрирует под культуру, пожирает ее тело. В цивилизации действует общественный фетишизм, в культуре просыпается человек внутренний. Нужно подняться над горизонтными отношениями цивилизации, где человек боковое существо, озабоченное сиюминутными интересами. Но только не для того, чтобы улететь в мир иной, а чтобы с добром в душе, с богом в голове, с красотой мира опустится в мир сей и нащупать родную земную почву под ногами.