«Вечное возвращение» (к феномену О. Сулейменова)
«Пересекающиеся параллели» О. Сулейменова — это и публицистический вызов глубокого научного исследования, и скрывающаяся за этим названием рефлексия побывавшего в другом духовном мире, с прибылью возвращающегося к родным корням и обращающегося от них с миром к миру. Вот что важно для меня в этой книге. Пересекающиеся параллели изобразить невозможно, и символом здесь скорее будет петля тюркославистики.
М.Бахтин говорил о принципе вненаходимости для понимания чужой культуры, и здесь — парадокс. Олжас Сулейменов для казахской культуры вненаходим, но в то же время он вненаходим и для русской культуры. Но это пример того, как можно быть в подлинном смысле космополитом, не теряя связи с почвой, в данном случае — с праязыком.
Правда, есть и какая-то неравновесность. Речь идет о тюрко-славистике, но не возможна ли и славистотюркология? И что бы это могло дать?
Кажется, это невозможно. Почему? Славистика коренится в определенных существенных отношениях в тюркологии. Тюркология от славистики не зависит. Тюркизмы вошли в русский язык или ушли из русского языка? Олжас Сулейменов как бы стремится возвратить их на родную почву с тем, чтобы поднять — не голословно, а реально — роль тюркской, в частности казахской, культуры.
Вот истинный патриотизм!
Настоящим патриотом можно быть, лишь побывав в мире и возвратясь к себе из иных духовных измерений. В этом феномен Олжаса Сулейменова.
Но к тому же хотелось бы обратить внимание после прочтения книги О.Сулейменова «Тюрки в доистории. О происхождении древнетюркских языков и письменностей» на присущее поэту соединение творческого воображения со скрупулёзным анализом исследуемого предмета. Сочетаемо ли сие? Казалось бы, нет. Однако не в этом ли заключается прорыв О.Сулейменова в лингвистике? Как поэта — в науке? Не должен умирать поэт в ученом. И если физик Эйнштейн признавался, что Достоевский дал ему больше, чем математик Гаусс, то для нас, гуманитариев, рядиться в чисто наукообразные одежды, наверное, вообще не приходится. Точнее, приходится, и с этим нужно в себе бороться, потому что это некое ученое притворство с обрывком тех невидимых нитей духовности, по которым мы только и можем пробираться, как бы по наитию, по направлению к истине. Именно идя по проторинкам художественных образов, мы, гуманитарии, можем быть учеными. Перефразируя известную сентенцию, можно было бы сказать: ученым можешь ты не быть, но быть поэтом ты обязан! То есть чуткость к образам иметь! Понятия, лишь возникая вслед за образами, могут быть полновесными по содержанию. Образ всегда впереди, это первичное «прикосновение» к истине. Понятие же есть лишь отложенный, или отлаженный, в слове (термине) образ. Поэт Сулейменов зовет ученого Сулейменова.
Интересен также еще один момент о проблемах, исследуемых в книге О.Сулейменовым. У К.Ясперса есть идея «осевого времени». Конфуций, Заратустра, древнегреческие мыслители, независимо друг от друга и почти одновременно (VI-V вв. до н.э.), обозначили те вертикали духовного бытия, освоение которых было осуществлено в последующие времена. В этой связи, полагаю, Сулейменов отодвигает «осевое время» в анализе праязыков на порядок (или два) ещё дальше; когда — неизвестно, но — главное — одновременно возникают, становятся и распространяются, по Сулейменову, из Передней Азии все те начала языков современности, которые он делит на соответствующие семьи и макрогруппы. То есть так называемый хронологический подход его не устраивает, чтобы, например, вначале были шумеры, а потом — другие. Нет, все сразу. Это позволяет ему определить топосы языка, где нет преимуществ ни у одного ареала — все одновременно, все равноценно.
О.Сулейменов неистово борется со временем в его одномерности. Ему важен топос, а не хронос. Но не топос сам по себе, а где мы, люди, оказываемся на своей прародине. И как гражданин мира современного, он указывает туда — на истоки, общие корни. Богатство современных языков — это, конечно же, результат исторического творчества этносов, но оно не может быть богатством, если не покоится на единой основе. Времена — это извилины пространства. Все страны — полноценные представители этого единого пространства. Пространство языков может быть нарушено, если довлеет какой-то центризм или хронологизм. Вызов Сулейменова — это вызов не каким-то предвзятым оппонентам, которых, без сомнения, немало, а самому хроносу. А это уже признак гениальности: «сломать» время и обрести мир.