Значит первый акт — это не вожделение (психологизм у Гегеля), смирение уже определенного Я. Стихийность Я подчинить прозе жизни. За счет чего? За счет обыкновенного, рядового, экземплярного (как угодно) индивида. Он тоже уже есть наряду с бунтующим, своевольным Я. Или: в падении к дочеловеческому Я одновременно обнаруживается состояние трезвого, здравомыслящего социального индивида, связанного со всеми другими индивидами (Маркс). То есть ломка в обстоятельствах одновременно обнаруживается и в обезличенном индивиде, и в несказанном Я.
Но тогда здесь не только логическое отступление от Я к индивиду (в теории), но событийное раздвижение отношений из их эмпирически настоящего на прошлое и будущее, исходя из самого Я. То есть Я способно на распредмечивание человеческих (тем более заведенных, рутинных) отношений в перспективе сверхчеловеческих высот, т.е. идеальной тотальности человека.
Таким образом, к Я редуцируется пространство отношений и в Я смыкаются времена. В Я свернуто пространство отношений, и Я есть разрыв настоящего на прошлое и будущее. Так что действительно вместе с человеком в мир приходит ничто (Сартр).
В итоге получается, что Я (дочеловеческое) — скрытая междусубъектность, человеческое — раскрытая междусубъектность, сверхчеловеческое — перекрытая междусубъектность. Я — не сторона, а некая спора отношений между индивидами. Оно и врывается в диалог, делая его живым, актуальным. В вертикали от Я через человеческое до сверхчеловеческого и происходит диалог, размыкающийся вверх и смыкающийся вниз. То есть человеческое смыкается в дочеловеческом (стихийном несамостоянии Я) и размыкается в сверхчеловеческом (космическом порядке).
Однако не сознательное падение в эгоизм нужно, а необходимо заставание себя в эгоизме и возвышение из этого состояния к личности в социальном положении. Я-то и распределяется из отношений в собственности; собственность и есть распределение в индивидах Я. Скрытая междусубъектность легитимируется в собственности.
Но отсюда в принципе не человек весь есть третье существо, а Я в человеке есть нечто третье. Сокровенное Я и есть третье в человеке. Оно и открывается в общественном существе человека. Но еще не преодолевается. Преодолевается оно в идеальной тотальности, из которой дочеловеческое Я определяется свободной индивидуальностью. Зажатое в отношениях индивидов Я утверждается как свободная индивидуальность. Свободная индивидуальность рождается из идеальной тотальности, т.е. эманирует из сверхчеловеческого в дочеловеческом.
Человеческое вначале (и в онтогенезе, и в филогенезе) дочеловечно, т.е. эгоистично, и обретается как освобождение от эгоцентризма. Индивид скатывается из равенства к свободе, чтобы подняться в справедливости. Возврат назад возможен и нужен. Необходимо из прорыва в отношениях, в котором Я через человека утверждает справедливость в качестве Другого существа, вернуться в "яму" свободы и сгармонизировать вектор прорыва "вперед и вверх" вектором "назад и вверх". Миф о Сизифе и "Котлован" Платонова взаимодополнительны. И только тогда достигается (постигается) сверхчеловеческое; тогда и яма свободы перестает быть ямой, засыпаясь почвой культуры и давая жизненные соки для становления человека. Третье как нейтральное в отношениях оказывается конкретной, становящейся всеобщностью человека.
Так что за Я — крутой спуск из истории, впереди него — крутой подъем в культуре. Над пропастью этой — общественные отношения, там летает дух человека, сообщаются индивиды.
Таким образом, если даже существует отношение Я — Другой, то не как непосредственное и прямое, а как устремление (уже промежуточного и падшего, нейтрального) Я к возвышающемуся над ним Другому; и прорыв в нем к новым ценностям. То есть отношения Я — Другой нет, для того чтобы вставать для этого на еще какую-то третью позицию, а есть отношение Я к Другому, равное подъему человека в культуре. Сила Я в способности превозможения превосходящего Другого в деятельности, общении, творчестве.