Так что, на пороге XXI века, кажется, начинается противостояние креационистскому оправданию (точнее самооправданию) человека. Он ведь не только себя хочет знать, но и делает все что возможно, чтобы не знать ничего, кроме себя. Максима творчества, чтобы «клячу истории загнать» (Маяковский) или устроить «конец истории» (Ф. Фукуяма). А пока людские массы посылать на бойню, где бы они истребляли друг друга, исходя из «доказательств» того, что одни вполне люди, другие же нет, что одни выполняют миссию, а другие должны быть осчастливлены. Если политика — искусство возможного, то и в этом выглядывает в метафизическом плане момент «творчества». И может вообще в креативности — все метафизическое существо человека? Все остальное — эпифеномены. То есть оно не вершина, не то что должно быть предметом поклонения, а та самая сила зла, которая неизбывна. Возможно даже, что гений и злодейство вещи вполне совместные. Злой гений всегда удается. Добрый гений падает ниц перед обстоятельствами.
Но тогда нужно быть из бытия бытием (все-таки), а не из небытия бытием? Потому что для последнего достаточно пожертвовать другими, а самоотвержения не требуется (чтобы «не моя воля, а твоя да была»). Здесь достаточно артистизма (арта вообще). Недаром все тираны по молодости себя художественно искали. Здесь — все подвергается опосредованию, чтобы прорваться из темной глухоты небытия к барабанному грохоту самоутверждения. Где все промежуточно или «все ложно, все дозволено» (Ницше). Как говорил Наполеон, трагедия перестала быть уделом индивида, генералы и политики идут на смену драматургам.
Несмотря на то, что Ренессанс не состоялся, человечество продолжает искушать себя в креациях. И несмотря на то, что коммунизм не состоялся — оно будет искать рай на земле. Удача, достижение, успех будут довлеть на земле. И «слишком человеческое» Ницше — это и есть креативность человека. Только креативное и ничего, кроме креативного, не признает человек, то есть он есть то, что он есть в креативном, превращая других в средства, в фон величия себя. Он не понял креативность как зло в человеке, он ее исполнил как никто другой в философии.
Ж. Деррида, анализируя «стиль Ницше», показывает, что в нем гений намекает на то, что вообще процесс познания имеет своим истоком... проникновение, соитие, обмерение в женском начале (природе) того, что представляет в субъекте познания «выдающееся вперед» (фаллос). Но тогда, может быть, познание и есть «идеальная проекция» проникновения... но уже во все, что есть вокруг тебя?
Одинокость от непроникновенности в иное. Хотя «после совокупления животное печально» (Э.Фромм).
Так что Фрейд не оригинален, хотя он открыл простую, но великую вещь: познание есть проникновение в иное. Но познание (наука, творчество и т.п.) не есть сублимация, а истина (простите!) секса.
В экологическом плане: может быть не христианство или другая идеология виноваты, а само то, что человек хочет размножаться (= умножать себя)? А это невозможно без проникновения в иное.
США бомбят там, где «их интересы», и размножаются. Они бомбят не там, где им все знакомо, а там, где «не то». Тем самым все это оказывается утверждением «цивилизации».
Безумие XX века в том, что фаллос попытался утвердить свое господство.
«Познай себя» должен был бы смениться девизом: познай иное. Парадокс в том, что познание иного уже осуществляется в виде покорения природы. И в том, что мы должны себя познать, мы знаем не себя, а в том, что должны знать себя, мы знаем других. И выход ли в том, чтобы поменять местами эти два принципа? Опять-таки нет.
В любом случае, зная, творим непотребное. Но может жизнь и есть возможная противоположность того, что мы знаем? Живешь не по знанию.
У Абая жизнь есть истина сознания.
Но зная ли жить, или жить, зная? Ни то, ни другое. Но что?
«Философия есть род духовной ностальгии, тяга из всего по дому» (Новалис). Она не относится ни к жизни, ни к знаниям человека. Философия есть спасение в небытии настоящего, повторим в другом ключе. Человечество шло рывками: от мудрости к знаниям, от знаний к информации. И при этом терялось что-то существенное в самом человеке.
Где та мудрость, которую мы потеряли в знании?
Где то знание, которое мы потеряли в информации? Т.С.Элиот
Наступление цивилизации потребовало вначале пожертвования мудростью (смерть Сократа), затем — знаниями (костер Бруно), чтобы прийти к обезличенной информации (степень упорядоченности системы — Винер). Но тем самым человечество пришло или идет к безумию, потому что в любой системе есть элемент безумия. А безумие человечества и есть цивилизованное бытие, которое есть метафизическое небытие. Поэтому философия есть, возможно, единственно достойное человека дело, где он должен взять всю ответственность на себя перед миром, чтобы быть ему не в тягость, а к добру. Возвращение к мудрости древних вряд ли возможно. Но небытие заставляет искать истоки бытия.