Безусловность добра есть условность зла. Человеку не хватает не добра (его с избытком хватает), а зла. Зла на мир, чтобы его подчинить себе, зла на других, чтобы их использовать в потребностях, интересах, целях. Зло есть обособление, добро есть единство. Негативно единство мира вбирается в обособленность, например, «мой дом — моя крепость» (английская пословица), т.е. безусловность добра может представать в условности зла. Мы вынуждены быть в мире сем, не в том, а именно в сем мире, который и лежит во зле. Этот мир ограниченный, но с претензиями на неограниченность, мир суетный, но покушающийся на вечность, мир низменный, но как бы приподнятый. Сама посюсторонность мира, т.е. его данность человеку есть зло. Из добра мир падает через обособление человека ко злу.
А что же истина, какова ее роль в «спасении мира?» Если добро сводится ко злу, то истина соперничает с заблуждением. Добром мы владеем, истиной руководствуемся. Но и заблуждение неизбывно. Истина может быть распространена, внедрена, утверждена среди людей. Она, собственно, относится не к самому миру как универсуму, а к опосредованному миру — миру людей. Если в добре человек один на один с миром, то истина посредине, как между двумя крайностями — обособленным индивидом и внешним миром. Но это и есть дольний мир человеческих отношений, а посему нет ни человека, ни мира как таковых, они оба пропадают. Истина есть заблуждение, заблуждение есть истина. Когда, при каких условиях? Когда человек и мир соответствуют друг другу; когда человек в мире, а мир в человеке. Человек может и должен видеть себя в мире (заблуждение представления), но тем самым (а не потом) он усматривает и мир в себе (истина понятия). И то и другое есть человеческий мир и «мир человеков». Человек и мир в истине соразмерны.
Добро должно быть дополнено истиной, чтобы ослабить зло. Истину потребить, изнасиловать, уничтожить уже нельзя, потому что она посредине, в ней просыпается разум человека.
Деятельностное потребление в вещах сменяется разумным отношением к жизни. Истина не бывает доброй, добрым бывает заблуждение. Ноша истины нелегка, чаще сурова, холодна, непреложна. Но это относится к увлекающемуся вещами, погрязшему во зле человеку. Трезвость истины очищает человека от мирского зла, но еще не спасает мир. Истина может идти на выручку "опущенного" добра, поднимая его до здравого смысла, и человек здесь может быть "на уровне собственных мыслей" (Герцен), но у нее есть противоположность — заблуждение, — под власть которой она сама может попасть, если не освещена как ценность красотой. И тогда "тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман" (Пушкин), тогда господствует технократия, расцветает прагматизм, разум оборачивается безумием, и миру грозит катастрофа. Собственно, при этом и культура оказывается ущербной, довлеет цивилизация с ее удобствами, порядками и успехами перед природой.
Возможно то, что мы называем "миром", и есть соразмерный с человеком из универсума мир. Но в этой же "соразмерности" и вся проблема. Именно сей мир требует своего спасения, и это возможно в красоте. Сама истина разрывается между добром и красотой. Причем, падая вниз, она представляет опрокинутое добро в "красивой обертке" вещей. Добро дублируемо в вещах. Красота не дублируема. До добра как ценности человек может подниматься, но ему подавай еще и красоту. "Красиво жить не запретишь", — гласит известная поговорка. И это так. Запретить нельзя ... человеку, но рабу, несвободному — можно. А все это творится в мире, который нужно спасать, которому нужен свет (то, чему все подчиняется, но что ничему не может быть само подчинено, что безусловно, по определению, а не есть договор, непротиворечивость или отражение объективной реальности).
Красота и есть свет над миром. Потребить красоту нельзя, руководствоваться ею невозможно. Она не требует умножения, как в добре. Ей не нужно оправдания в истине. Красота не нуждается ни в добре, ни в истине, но они без нее пропадают в своих противоположностях. Именно в красоте (свете) зло становится преходящим моментом добра (между миром и человеком), а истина — "светом человеков", рассеивающим тьму их заблуждений (в человеческих отношениях).