Таким образом, в истине добро и красота не сходятся, так как истину человечество не знает. А не знает потому, что пытается ее получить за счет использования красоты и владения добром. Там, где должна бы быть истина, там — провал в памяти человечества. Но сама истина может быть обретена через постижение красоты, а добро может быть утверждено лишь в красоте. В реальной жизни именно красота должна быть в центре. От нее следует идти к истине и углубляться в добре. Что это значит?
В общественном на первом месте — такова еще слабая тенденция — утверждается женское начало. Не в феминистско-активистском смысле, а как сила в слабости, достоинства в недостатках, гармония из дисгармонии. Женское начало — это и есть несказанность человека, чему до сих пор не было места в истории человечества, за исключением далекого матриархата. Сплошь и рядом существовал мужской шовинизм. Человек в целом представлялся как существо общественное, разумное, производящее, потребляющее, играющее и т.д. Но все это и относится преимущественно к мужской половине. Однако человек в своей тайне при этом не раскрывался и не раскрывается. Он центробежен от себя в деятельностном активизме. Человечество сходит с ума (мужская половина человечества). Господствовать, владеть, потреблять — это мужское дело. Сплошная прагматика жизни истребляет добро, насаждает уродство. Но тогда и заблуждение — это по мужской части. Тем более, что заблуждение подается как истина. Первобытный охотник блуждал в поисках добычи, современный человек блуждает в стремлении к успеху, не говоря о том, что блудит.
На пороге XXI века нужно понять, что не в деянии, а в созерцании, не в покорении, а в смирении истина.
Мир спасет несказанность человека, которую нельзя претворить в порядке вещей. Она коренится в самой природе, наследницей которой выступает человек, но о чем он забывает, пытаясь ее завоевать. В целом же под ценностью нужно представлять: 1) природу, 2) женщину, 3) ребенка. Все в сем мире должно быть подчинено им. Относиться к природе соответственно нужно не из-за того, чтобы сохранить ее на потом, а безрасчетно, безусловно, не требуя в ответ ничего — как к матери.
Тайну человека воплощает женщина. Эту тайну мы пытаемся развенчать (как и разгадать все загадки природы). И даже "преуспеваем" в этом и впадаем в грех. Женщине требуется не партнер и даже не равенство, а поклонение ей в тайне. И что может быть чудеснее в мире, чем ребенок. Чудес не бывает в сем мире, где все прагматически просчитано. Но чудо не сущее, а должное, без которого миру не спастись. Таким образом, загадки природы, тайна женщины, чудо ребенка — вот, в чем мы не находим себя, пробавляясь эрзацем масс-культуры. Мир спасет красота — природное, женское, детское начала.
Но спасения человечество не ждет, оно в погоне за потребностями погрязло в грехах. Портится природа, развращается женщина, уродуется ребенок. Спасения нужно искать именно в том, что подавляется. Красота беззащитна: слезинка ребенка, страдания женщины, раны природы. То, из чего человек впал в грех,— это и спасет мир. «Грех — обморок свободы» (Л.Франк). Надо бы добавить — «свободы внутренней», искушающей себя во внешних проявлениях, и без ответственности за все и всех в мире. А основные персоналии, за которых мы ответственны, — это и есть природа, женщина, ребенок. В безответственности, утверждая лишь себя, мы заблуждаемся относительно природы, стандартизируем (уродуем) женщину, превращаем в игрушку, механизированное существо ребенка. И особенно относительно ребенка проявляется вся сила господствующего в мире зла. Мировое зло утверждает, воспроизводит себя через отношение к ребенку, в котором мы, как в зеркале, эгоцентрически хотим непременно видеть себя и делаем все, чтобы это осуществилось. Внутренняя свобода подавляется, и от поколения к поколению усиливается отчуждение.
Но "Венера Милосская несомненнее принципов 89 года" (Тютчев). Всякая истина сомнительна, тайна женщины несомненна. А потому и "искусство нам нужно для того, чтобы не умереть от истины" (Ницше). Загадки природы неисчерпаемы, "Говоря о природе, каждый высказывает (выражает) только самого себя" (Гете). А чудо ребенка вообще необъяснимо, потому что в нем нужно видеть превосходящее нас существо. "Слабость велика, сила ничтожна... Гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому, что утвердело, то не победит" (Лао-Цзы).
Конечно, ни природа, ни женщина, ни ребенок сами по себе мир не спасут. Природу нужно защищать, женщине покоряться, ребенка возвеличивать. Красота, таким образом, должна присутствовать в контексте повседневной жизнедеятельности. "Прекрасно только то, чего нет" (Жуковский). Следовательно, должно быть то, чего нет. Так вот спасение мира в красоте и есть утверждение творческого начала в жизни. "Прекрасное — это та часть ужасного, которую мы можем вместить" (Рильке). Значит, красота есть истина в заблуждении относительно природы. Заблуждение довлеет, но в части истины природа в нас нуждается. Сама красота в общественной жизни стандартизируется, производится, ограждается, что сводит ее к мере уродства. Но персона женщины ("таинственной незнакомки" А.Блока) всегда есть предпосылка, исток творчества. В конечном счете все творческое — из женского начала в человеке. Но мы боремся с уродством, ограничивая его в роде (через моду, имидж, вкусы и т.д.). Ищем и не находим этой меры уродства, потому что ее в природе не существует. И наоборот, мера уродства нужна, чтобы в виде нее потребить (или истребить) красоту. Жизнь иллюзорна (особенно в атомизированном, собственническом) мире, потому что мы за "красотой" усматриваем уродство, в то время, как подлинная красота — за уродством. И, может быть, это красота Квазимоды, а не какой-нибудь поп-звезды?! В таком случае схватывается единство красоты в природе, женщине и ребенке. Красота — за заблуждениями в природе, за мерой уродства в общественной жизни, за слабостью как силой в ребенке. И вся культура на пороге XXI века должна быть переоценена в ценностях из этих позиций. Тут уже нет материальной и духовной культуры, а есть сплав идеального и реального. Не язык господства, а язык смирения нужен для спасения. И смиряемся мы не перед идолами, а перед тем, что несказано. Нам необходима тотальная экологизация, утверждение женского (творческого) начала в жизни и самовоспитание (очищение) перед ребенком. И, возможно, такая культура начнет утверждать себя не на активистском Западе и не на пассивистском Востоке, а именно в Евразийской ойкумене.