Различие "культурной революции" и "революции в культуре" в том, что первая есть вообще возведение новой культуры (включая идеи, отношения и учреждения) на новом экономическом базисе (общественной собственности), вторая означает решение совсем других задач — она требует не просто приобщения человека к культуре и даже не преобразования в ней, а снятия всей культуры в человеке и его сущности. Чтобы он перестал быть где-то "вне мира ютящимся существом"3, быть только в конечном счете человеком, а не непосредственно, не сам по себе как свободная индивидуальность и идеальная тотальность.
Человек не средство, которое нужно приспособить к условиям, стимулам деятельности, а открытое, становящееся существо. Он всегда глубже в возможностях, выше в самоцельности, шире в универсальности, чем предъявляемые к нему требования, и если понимать человеческий фактор не технократически, то это есть все — человеческое в человеке, включая сюда не только добродетели, достоинства, способности, но и недостатки, слабости, ограниченности, потребности, которые могут обернуться силой человека при человеческих условиях и которые теперь при конъюнктуре на человека — инициатива, активность, творчество в их результативном, а не в процессуальном выражении — игнорируются или вытесняются из оборота в деятельности и общественных отношениях. Слабости человека вытекают из ограниченных условий, отчужденных общественных отношений, сводящих его лишь к определенным функциям, качествам, "выдрессированной силе". По ту сторону их остаются душевность, волнение, вообще вся нравственно-эстетическая жизнь человека. Если так понимать человеческий фактор, то активизация его особой трудности не представит. Достаточно его заблокировать условиями, перекрыть стимулами, спровоцировать мотивами, и человеческий фактор как сила, решающая проблемы современной экономики, заработает. Но при этом в исчезающе малую величину превращается человек, а тем самым извращается и человеческий фактор.
Активизировать человеческий фактор — это не значит отбирать только положительные качества, а недостатки отбрасывать, но именно последовательно открывать человека во все новых качествах, утверждать в нем слабость за силу, не сворачивать его до узкофункционального существа, а разворачивать как беспредельный душевно-духовный пир.
1. Маркс К. Экономическо-философокие рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Т.42. — С. 119.
2. Батищев Г.С. Диалектика творчества. — М., 1984. — С. 363.
3. Маркс К. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Т.1. — С. 414.
От общественного к человеческому
Если единство человека представлять распределенным в виде отдельных человеческих качеств среди обособленных индивидов, то, следовательно, оно предстанет неким нечеловеческим единством. Третье, срединное в общественных отношениях есть сам Человек, а не голая внешняя необходимость. Из нечеловеческого, объектно-вещного единства человеческое многообразие вывести нельзя. А если это единство носит объектно-вещный характер, то его нужно преобразовать, перекрывая в строе человеческих отношений. Но его пока разрывают отношения собственности, купли-продажи, чистогана. Пока это "третье" только частным образом, в виде отчужденной собственности, присутствует между людьми, спорадически проявляясь в различных общественных отношениях. Отсюда и половинчатость человека на каждом шагу, в массовом порядке. Человека нет в центре общественных отношений, лишь идея человека витает в воздухе настроений, эмоций. Сам человек блуждает в отношениях. И всякий раз мы на него "натыкаемся" в разорванности отношений. Пo ту сторону их человек отчужден в объектно-вещной субстанции, по сю сторону он ограничен до эфемерной субъективности. Человек при данных отношениях, когда они редуцированы к экономической форме, к рынку, просто неуловим, он — мимолетное явление. И, следовательно, собственность, обмен, распределение, потребление нужно определять в разуме, подчинять человеческому, для того чтобы открывать человека в центре мира.
Пока индивиды стремятся обойтись без своей общественной сущности, существуя как обособленные индивиды, атомы. В существовании они обходятся без сущности, в сущности — без существования. Конечно, и в своем урезанном виде сущность проецируется на существование индивидов (некие социальные ценности). И существование их сочетается в какой-то степени с сущностью (типы личностей). Но в результате всего этого и получается кризис личности, исчезновение человеческого в человеке. В действительности же индивиды могут быть личностями лишь в полном признании других и выдерживании в духовном мире в своей общественной сущности.