Но поскольку теперь демократия устраивается, как и коммунизм, насильственным образом, независимо от человека, хотя со ссылкой на «права человека», то и появился терроризм как третья сила, в котором блуждающий дух человека дает о себе знать уже не в виде романтизма, а как реальное действо. Где не на сцене, не по сценарию, не в одиночных блужданиях, а в массовых жертвах и разрушениях дух вновь заявляет о себе в своей оторванности от человека. И это уже не протест против внешней формы, а брутальность управляемого блуждающего духа против самого человека. Так, следовательно, нужно думать и думать, что же может быть действительно идеальной формой? Опираясь на Платона и Гегеля, как аутентичный марксист Э.В.Ильенков боролся за освобождение идеальных форм от товарного фетишизма. Но с последующим наступлением т.н. цивилизации вещизм глобализуется. Так что неизвестно достижимы ли идеальные формы?
И еще одна странная вещь: Э.В.Ильенков не представлял себе, что возможен постмодерн. А ведь может быть с деконструкцией Дерриды, «не сажайте, не сейте, а рвите!» Ж.Делёз, Ф.Гваттери и т.д. был уже звонок о грядущем терроризме. Тут тоже надо думать и думать.
Общение и его роль в процессе познания
(к критике психоанализа)
Методологическим пороком психоанализа является то, что он содержание общения сводит преимущественно к биологическому.
В отличие от психоанализа социальная психология, беря этот феномен исторически, на почве действительной истории развития человека, функционирования всей системы общественных отношений — берет его, таким образом, уже собственно не как некий «остаток», не как нечто иррациональное. Следовательно, логически берет не как начало теоретических построений, не как аксиому, а как действительный результат действительных отношений между людьми. И в таком случае это уже не «инстинкт», а индивидуальность человека, которую каждый раз нужно выводить из данной формы общения как возможность уже других форм его, а не исходить из нее как раз и навсегда данной человеку. Последнее и есть механистический подход, присущий психоанализу в объяснении человека. Чуждость пониманию истории обрекает его на то, что человек неизменен по своему существу, общение также неизменно, а отсюда психоанализ «знает» между людьми лишь сексуальные отношения, на которые в лучшем случае нарастают как бы другие, несущественные формы общения. Последние постепенно оказываются в сфере подсознания, то есть вообще перестают быть актуальными как отношения. Из этого психоанализ и исходит. В ничем не ограниченных сексуальных отношениях человек есть человек, он здесь якобы вполне нормален. В противном же случае мы как будто бы имеем дело как раз с неврозами, с отклонением от «человека». Ну, а поскольку факты исторического развития налицо, и это психоаналитик не может отрицать, то человек у него теперь находится в «бессознании». Подлинное лицо человека как личности раскрывается в «либидо», внешне проявляющееся не непосредственно в отношениях к другим, а в различных формах деятельности, косвенно им стимулируемым. В этом усматривается источник и возможность общения.
Но не бессознательное отличает человека от человека, а именно сознательное, являющееся и предпосылкой, и результатом общения между людьми. И если даже невроз истолковать как нарушения взаимоотношений между людьми, то становится понятным в общем плане и его суть: относительно замкнутый на себя диалог, в котором пребывает человек в этом случае. Фактически психоаналитик и исходит из того, указывая в качестве выхода из этого обращения к другим как причин-объектов данного патологического процесса. Он пытается разомкнуть эту цепь «бессвязных» и одновременно непрерывных психических явлений, «отыскивая» других в рассказе больного. Другое дело, что акцент при этом все-таки (в теоретическом уже освещении этого дела) делается на не реализованных якобы сексуальных инстинктах. Общение не есть только сексуальное общение, а поэтому не бессознательное определяет человека в его отношениях к другим, а сознание. Правильно, что для человека нормально состояние связи с другими. Но еще правильнее будет сказать: нормально состояние многосторонней связи. Пансексуализм здесь обречен на бесплодную метафизичность.
Таким образом, очевидно, что проблема общения может быть отнесена к методологическим проблемам и медицинской науке. Те или иные формы общения, применяемые медиком в его исследованиях, определенным образом влияют на их успешность. Объясняется это тем, что специфичен здесь объект познания. Это сам человек, И хотя понятно, что человек является здесь объектом познания лишь в определенных отношениях — та или иная патология — тем не менее движение к этому предмету познания должно в мышлении врача-исследователя все время соответствовать самому объекту в его бесконечных опосредованиях с окружающей средой. Правда, это имеет место во всех познавательных ситуациях. Но повторяем: специфичен здесь объект познания, он выступает одновременно и как субъект, а следовательно, в любом случае с ним необходимо установить общение.