2. СОЦИАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ 2.СМЫСЛ ИСТОРИИ
(социальная философия) (философия истории)
3. МЕТАФИЗИКА ДУХА
3. БЫТИЕ 3. COЗНАНИЕ 3. ПОЗНАНИЕ
(онтология) (гносеология)
Собственно перед нами различие философии и философствования, философии как системы и философствования как (ее) авторизации. За пределы философии мы выйти не можем, выходить тут некуда. Мы можем быть только внутри философии, если, конечно, только ее не профанируем. Наша роль в том, чтобы вплести в это сложное духовное кружево хотя бы еще одну нить, а лучше — еще один узор, а еще лучше — придать новый полутон всему кружеву. То есть авторство возможно в самих переходах: от проблемы к проблеме, от темы к теме, от раздела к разделу. Авторство здесь предполагает и возможности выбора дальнейшего следования, когда переход от раздела к разделу осуществляется в альтернативности с "переломом» ее в дискурсивности. Наконец, авторство возможно в выходах на трансцендентальное, что нужно выставить третьим разделом, и в котором философствование оборачивается вопрошанием о бытии, сознании и познании как метафизических проблем.
Традиционно мы проблемы бытия, сознания, познания рассматривали вначале, затем шла социальная философия и в конце давалась проблема человека. Но если мы хотим излагать философию и в то же время философствовать, то должны начинать с себя, т.е. с откровения присутствующего в мире существа (с человека в себе, с имманентного в бытии), чтобы затем, пройдя общественный мир (в пространственном и временном срезе), выйти на то, что нас действительно превышает в метафизике духа. И именно в ней нужно представить проблемы бытия, сознания и познания как проблемы запредельные.
К синкретичности менталитета
Есть понятия, которые становятся модными. Одним из таких является "менталитет". Что же он такое?
Есть ментализм и антиментализм, бихевиоризм, биологизм, социологизм, прагматизм, одним словом, все, что делает установку на внешние условия. В этом контексте менталитет — это совокупность духовных, душевных факторов, влияющих и даже обуславливающих внешние условия. Менталитет — это то, что, будучи скрыто, проявляет себя вовне человека; душевно-духовный опыт во внешней, предметно-практической деятельности. Причем как практически неисчерпаемый внутренний опыт. То, что не может быть подчинено человеком, но что подчиняет себе человека и реализуется в его деятельности; дух как воля человека, пассивность как активность, сознание бытия как бытие сознания.
Таким образом, менталитет — совокупность душевно-духовных феноменов во всем континууме от внутреннего до внешнего. Но главное здесь — порождение внешнего внутренним. Вопрос только в том, насколько простирается этот континуум и сколь возможно внешнее из внутреннего? То есть менталитет предполагает некоторую определенность в (социальном) пространстве и времени, в которых он работает; есть идеи, замахивающиеся на мировое значение и непреходящие в веках ценности.
Менталитет не создается, но только проявляется. Идеи владеют не столько теми, кто их породил, а сколько их приверженцами, которые становятся их фанатиками. В этом смысле нельзя говорить о менталитете Сократа или Христа, Галилея или Бруно, Маркса или Ленина. В ментальности речь должна идти не о соответствии теории и практики, а о подчинении практики теории. И в той мере, в какой делается крен в сторону практики, теория сакрализуется и превращается в менталитет. И наоборот, чем больше крен в сторону практики, тем догматичнее теория; чем больше "связи с жизнью", тем смутнее менталитет. В то же время осуществление идеи предполагает избранность кого-то на осуществление некоего порядка в сем мире. Какого? Неважно. Важно то, что идеи, попадая в головы людей, претендуют на непременное осуществление в статусе вечных ценностей. А те, кто их придумывает, отказывается от них. Не отказывались от своих идей лишь те, кто не успел этого сделать по духовной молодости или старческому романтизму. Но плод должен созреть и упасть, чтобы вырасти другим плодам. В принципе большинство мыслителей имеют поздний период, где они себя преодолевают. Тем они и интересны. Из их учений фанатических движений не было. А те, кто этого не успел сделать, ввергали человечество в драмы. А за этими драмами ученики учителей, т.е. тот самый менталитет, где какой-нибудь католик хочет быть святей папы римского, какой-нибудь Джугашвили гениальнее Маркса, какой-нибудь Ельцин радикальнее Горбачева.
При этом догматизация теории в угоду практике происходит не как очищение или упрощение, а как экстраполяция данной теории на все общественное сознание. Это, во-первых. Во-вторых, осуществляется реконструкция с ее позиций всего прошлого. В-третьих, теория набрасывается на будущее, чтобы ее приверженцам в петле соблазна вытянуть всех других из настоящего. Все и вся, таким образом, оказывается под колпаком идеи, ставшей менталитетом "избранных" на ее осуществление лиц.