Выбирают, якобы, избранных, за которыми определенные идеи. Не свои, а те, которых они придерживаются. Мыслителя в парламент или куда-то еще не выбирают. Синкретизм отсюда уже начинается. Вечные идеи не требуют своего осуществления, их можно только придерживаться. Осуществления (непременного) требуют именно идеи среднего уровня. И они же экспансивны. До того как распространиться на прошлое и будущее, они через своих сторонников стремятся вертикально рассечь настоящее в бытии и духе, в экономике и идеологии. Пока "времен связующая нить" проходит через властные отношения, к ним все в общественной жизни и редуцируется. Так что синкретичность (политического) менталитета характеризуется не только смешением взглядов, представлений, идей, а и уравниванием экономического и нравственного, реального и идеального, объективного и субъективного. Политический менталитет — это амальгама, в которой растворена вся общественная жизнь. Здесь смешное и великое, низкое и высокое, грязное и чистое уживаются. И наоборот, менталитет не может определять внешнее из внутреннего, предварительно или одновременно не синкретизируя все психологические, идеологические феномены. В этом преуспевали "бесы" революции, но в этом преуспевают и теперешние "бесы" рынка.
Менталитет может осуществляться и сам по себе в традициях, обычаях народа. Он может быть в "жизненных корнях" и "небесных перспективах". Но беда в том, что к "почве" и "крови", посюстороннему и потустороннему апеллируют и их используют в срезе "миропотрясающей" идеи благодетели-политики. Так что в менталитете нельзя пребывать, им нужно овладевать; за очередной модой видеть поветрие времени. Не плакать и не смеяться, а только понимать (Спиноза).
Идеология: как она возможна?
Обсуждая работу Н. Назарбаева "Идейная консолидация общества — как условие прогресса Казахстана", приходится вновь и вновь задаваться вопросом, что же такое идеология?
Был период в нашей истории, когда идеология вовсю довлела, затем наступили времена, когда усиленно происходила деидеологизация. Теперь, считай, наступило время реидеологизации. Соответственно: была система власти — ее разрушение — становление новой власти. Но если все-таки происходит поворот от одной идеологии (тоталитаризм) через короткий промежуток времени деидеологизации (перестройка) к другой идеологии (индивидуализм), то какая в них разница?
Следовательно, вопрос в том, какая идеология нам нужна? У Маркса идеология — "ложное сознание", как частный интерес, возведенный в ранг всеобщего. Затем у Ленина (и в последующем) идеология стала различаться как реакционная и прогрессивная, ненаучная и научная, буржуазная и социалистическая и т.д. А что если суть дела теперь в возведении национального (вместо классового) как частного на уровень общечеловеческого? А поэтому и человек должен как бы обернуться главной ценностью. И все в идеологии как системе ценностей должно будет опереться на человека. Хотя возможна ли такая идеология, которая была бы ориентирована на человека?
Человек выше общества, человеческое больше общественного. Так нужно ставить вопрос, если мы действительно строим гуманистически ориентированное общество. Но что делать с этим принципом в практическом плане? Каким образом можно представить его в виде идеологии, т.е. возможно ли осуществить возвышение человеческого над общественным как идеологический принцип?
К "идейной консолидации" призывает нас Президент, т.е. это значит встать выше различий, подняться над интересами, найти точки соприкосновения и т.д. Ради чего? Ради суверенитета, независимости республики. А нужно ли это? Кому? Коренной нации. А где человек? Где его права?
Вопрос в том, куда, во что подняться над различиями, интересами, страстями в "идейной консолидации"? Подняться, конечно, можно и нужно только к духовности. Но духовность недостижима для каждого, на ее уровень поднимаются избранные одиночки. Причем вершины, на которые поднимаются личности в духовности, разделяются пропастями между звездами бездна. Духовность — это свобода, полнота жизни человека. Идеология же — безличие, ущербность в духе частичного индивида. И наоборот, идеология — это приниженная, рассчитанная на всех эрзац-духовность.
Идеология и есть господство общественного над человеческим, в котором, однако, человек чувствует себя обустроено; это своего рода добровольное рабство, в котором человек сознательно отчуждает свою духовную свободу, требующую большего напряжения сил как состояние творчества. Или вернее: человеческий индивид в своей слабости прибегает к власти над собой безличного духа. Так что идеология нужна тем, кто ограничен, убог в духовной жизни. И она не нужна для аристократов духа, для личностей-творцов как духовная уравниловка. В этом смысле, например, частная собственность, рыночные отношения как раз и предполагают равенство всех перед богом. То есть экономическое неравенство возводит над собой и постоянно должно воспроизводить религию (согласно марксизму); там, где каждый за себя, лишь бог за всех. В результате ущербный в бытии индивид оказывается полон «духом» в идеологии.