Но есть сферы более высокого порядка, в которых происходит самоцельное развитие человека, в них человек переступает необходимость материального производства именно как свободный человек, а не как прожигатель жизни, гедонист с неразумными потребностями.
В то же время в усилении социальной политики нужно усматривать не только возможный экономический эффект, но и субъективные предпосылки революционных преобразований в культуре, духовного освобождения человека в конечном счете. Объективными же предпосылками здесь предстают новые экономические формы хозяйствования.
Отсюда возникает необходимость не просто культурных преобразований, а "революции в культуре" в условиях перестройки, отличающейся от "культурной революции" в прошлом. Экономическое преимущественно связано с существованием человека, культурное — с сущностью (или сущностными силами) его.
"Революция в культуре" должна означать утверждение духовного единства человека на основе экономических преобразований, ориентированных на интересы отдельных индивидов и трудовых коллективов. Самофинансирование, самоокупаемость, самоуправление — за всем этим эмпирически отдельные индивиды. Но конкретный человек (не то же самое) не будет "работать" без всеобщего подъема в духе, без тотального отношения к действительности, без вызова перед историей, без дерзостей в творчестве, философски — без трансцендирования границ своего существования в самой общественной сущности. И возможно экономическая реформа в условиях совершенствования социализма как раз и перерастает в "революцию в культуре", дает человекотворческий эффект. В этом во всяком случае и должна заключаться ее социальная направленность, человеческий смысл.
Различие "культурной революции" и "революции в культуре" в том, что первая есть вообще возведение новой культуры (включая идеи, отношения и учреждения) на новом экономическом базисе (общественной собственности), вторая означает решение совсем других задач — она требует не просто приобщения человека к культуре и даже не преобразования в ней, а снятия всей культуры в человеке и его сущности. Чтобы он перестал быть где-то "вне мира ютящимся существом"3, быть только в конечном счете человеком, а не непосредственно, не сам по себе как свободная индивидуальность и идеальная тотальность.
Человек не средство, которое нужно приспособить к условиям, стимулам деятельности, а открытое, становящееся существо. Он всегда глубже в возможностях, выше в самоцельности, шире в универсальности, чем предъявляемые к нему требования, и если понимать человеческий фактор не технократически, то это есть все — человеческое в человеке, включая сюда не только добродетели, достоинства, способности, но и недостатки, слабости, ограниченности, потребности, которые могут обернуться силой человека при человеческих условиях и которые теперь при конъюнктуре на человека — инициатива, активность, творчество в их результативном, а не в процессуальном выражении — игнорируются или вытесняются из оборота в деятельности и общественных отношениях. Слабости человека вытекают из ограниченных условий, отчужденных общественных отношений, сводящих его лишь к определенным функциям, качествам, "выдрессированной силе". По ту сторону их остаются душевность, волнение, вообще вся нравственно-эстетическая жизнь человека. Если так понимать человеческий фактор, то активизация его особой трудности не представит. Достаточно его заблокировать условиями, перекрыть стимулами, спровоцировать мотивами, и человеческий фактор как сила, решающая проблемы современной экономики, заработает. Но при этом в исчезающе малую величину превращается человек, а тем самым извращается и человеческий фактор.
Активизировать человеческий фактор — это не значит отбирать только положительные качества, а недостатки отбрасывать, но именно последовательно открывать человека во все новых качествах, утверждать в нем слабость за силу, не сворачивать его до узкофункционального существа, а разворачивать как беспредельный душевно-духовный пир.
1. Маркс К. Экономическо-философокие рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Т.42. — С. 119.
2. Батищев Г.С. Диалектика творчества. — М., 1984. — С. 363.