Ад гоминем — применительно к человеку — должно быть в первую очередь в обществоведении. И с этой точки зрения получается, что "идеальное-материальное", "ничтожность-величие" должны не уравновешиваться, что-то должно быть преимущественным, должна быть некая прогрессия: от материального к идеальному, от ничтожности ко вселенскости. Иначе человек застывает в неподвижных категориях, исчезает. Возможно даже, что такое состояние уравновешенности характеризует мир человека, но не самого человека в мире. Человек есть третье существо именно в "нарушении" гомеостаза природы, он — "прорыв" (Бубер), а не состояние. Ему нужно не равновесие неба и земли, а взлет без падения. Хотя бы падения и происходили, но человеческое — это неизбывная тяга в космическое. Другое дело, что взлет должен следовать законам самой природы, освобождать ее в возможностях. Вектор материального-идеального, ничтожности-величия должен отвечать самой природе вещей.
Попросту в тот самый момент, когда ничтожность и величие уравновешиваются, величие в то же время перекрывает ничтожность. Только это уже трезвое величие человека, его гениальность, его вселенская открытость. Выдерживание ничтожности в величии — это не то же самое, что и их уравновешивание, это не сизифов труд, а космический взлет, пусть с возвращениями, но с каждым разом все выше. Само возвращение — для того, чтобы взять еще выше. И что значит выше? Выше достигнутого духа, прорыв каждый раз по ту сторону всечеловеческого субстанциального единства, возвышение над куполом общечеловеческого духа, новое единение.
Нужен взлет в вертикали к небесам. И вопрос в том, как этот взлет возможен, как не свести его на нет?
Но может быть подняться вверх — это значит сделать карьеру в политике, добиться успеха в искусстве, достичь материального благополучия в жизни и т.д.? И в целом подъем осуществляется среди других, в общественной жизни? Не к этому ли сводится "взлет" человека? Но тогда это обыденность?
Нет, подъем в вертикали бытия не сводится к жизненной карьере. Более того, он осуществляется по ту сторону эмпирического бытия. Если же поддаться жизненным соблазнам, то человек становится боковым существом, а жизнь его превращается в плоскостное существование.
Конечно, прежде всего связь человека с человеком как исконная, заведомая, первичная. Но парадокс в том, что все остальное обнаруживается в разрывах человеческих связей: и глубины бытия, и высоты духа. Именно разрыв связей человека с человеком обнаруживает всю реальность. Отсюда: падая вниз, человек приходит к имманентному, возвышаясь верх — к трансцендентности. Так что в самих по себе человеческих связях мир непостижим. Потому и тягостен путь познания, что в нем приходится рвать связи с Другим и отступать к себе и "поступать" по ту сторону Другого. Мир не может быть дан человеку без разрыва человеческих связей, включая сюда и преодоление различного рода идолов, и вступление в союз с дьяволом, и подчинение трансцендентному (религиозное трепетание). Общественный человек вне познания пребывает. Субстанция общественной жизни в познании опрокидывается. Следовательно, и выход на реальность в познании требует невероятных, нечеловеческих усилий со стороны познающего субъекта. Всякое познание, всякая рефлексия — сверхчеловеческий акт. Человеку приходится преодолевать упреждающую его активность, вездесущую, практически безмерную общественную субстанцию. Познание не антисоциально, но именно внесоциально. В нем происходит не расширение общественных отношений, а их пересечение в бытийном углублении и духовном возвышении человека.
Поэтому и объяснимы феномены внесоциальности многих мыслителей: от механицизма их до религиозности. Было так, что мысль делала или отступ от социальности, или поступ по ту сторону ее. И вообще мысль возможна только как сдвиг из наличных отношений с другими. Проблема только в том, чтобы мысль выдерживала одновременно и имманентное и трансцендентное, беря тем самым в свои клещи общественные связи.
Всякая мысль преступна. Так что даже не "опосредование" общественного требуется, а именно его деструкция. Социальная среда определяет мысль, но только негативно. И в то же время проблема в том, чтобы найти соответствие имманентного и трансцендентного, чтобы уложить между ними промежуточную реальность, общественную жизнь.