И что имеет в виду Декарт под «существованием»? Некий автоматизм человеческого тела. Но тогда это не существование, а небытие. Почему он говорит о «конструировании» природы = математике = познании вообще = механике? Потому что природы как таковой для него нет. То есть, обращаясь к человеку в мысли, он как будто бы обретает его бытие, на самом деле приходит к небытию, обращаясь к природе, получает то же самое. Но при этом нельзя сказать, что в действительности все наоборот: sum ergo cogito. Хайдеггер тут перегибает палку в обратную сторону. Просто мысль есть то предельное небытие, через которое мы обращаемся к бытию. Мыслить, значит не быть. «Мысль — ржавчина бытия» (Байрон).
Исходя из всего этого, можно допустить, что Декарт — это начало конца философии. Декарт и картезианство дали могучий толчок для Новоевропейской философской и научной мысли в целом. Европейская цивилизация расцвела под воздействием Просвещения, рационализма и в практическом плане это отдавалось во всем общественном обустройстве: начиная с технического прогресса и кончая треволнениями. Но что называется достоинства — продолжения наших недостатков. Вспомним о запретном адамовом яблоке, его вкусившем и впавшем в грех познания, в небытие, в ничто. Познать — это значит впасть вообще в небытие. И возможно в самой философии это впервые произошло в картезианстве. Но это не рефлексируемо в терминах рациональной философии. И начинается круговерть иных философских исканий. Приходит, например, в мир некто С.Кьеркегор, возмущенный Гегелем, который «все знает». Хотя откуда Гегель знает?! Откуда Декарт знает?! Знает, что мыслит? Знает, что «мыслить, следовательно существовать»? Откуда? Это не аргументированно, да и не может быть аргументированно. Г. Померанец говорит, что «истина есть обоженный человек». По другому: нужно не быть, чтобы быть. «Все истинное бывает только однажды» (Фейербах). Поэтому истина не бывает правдоподобной (Достоевский), то есть, понимай, передаваемой, толкуемой. Она есть человеческое откровение. И все это неописуемо. Это не теория, не наука, которая может быть распространена, а опыт духовности человека. Для того чтобы быть человеком, нужно испытать нечеловеческие состояния: не те, в которых превосходит человек себя, а те, которые сдвигают его на уровень обезьяны или дьявола. Но тогда философия, описывающая эти вещи или намекающая на них, не есть философия, а некое приватное субъектное откровение, чем полны поиски современной философии. Поэтому Декарт — начало конца философии. Но философия никогда не кончится, покуда есть человек в этом мире, покуда есть его внутренний разлад с самим собой. Но все меньше философии как системы и все больше философствования как авторской экспликации опыта становления из небытия. Философия как предмет оборачивается философствованием как обретением имени из мрака безызвестности. Это не в тривиальном смысле, что философ, написав что-то, непременно обретает имя, до этого будучи никому не известен. А в том смысле, что философ должен испытать небытие, чтобы, философствуя, идти к бытию.
Такой опыт был впервые поставлен С.Кьеркегором. И с него начинается современная философия, которая собственно и не есть как бы философия. Доктор Живаго у Пастернака полагает, что заниматься одной философией — это все равно, что есть один хрен. Что философия — лишь приправа к жизни. По Фихте, жить — это не философствовать, философствовать — это не жить. Но в пику ему нужно сказать, что именно из нежити мы философствуем, мы не есть, потому и хотим быть. А будем ли — неизвестно, научиться этому нельзя, рецептов здесь нет. Хотя мы и пробавляемся земной жизнью.
Таким образом, «конец философии» означает или должен означать, спасение человека из небытия. Именно в последнем тайна человека, и раскрывается она не в cogito, а из cogito. To есть не в мысли человек есть, а из мысли есть. Мысль лишь мостик от небытия к бытию. И тогда философия не форма общественного сознания, не наука, не предмет, а личное дело человека, внутренний опыт спасения из небытия. Потому что в бытии мы, люди, сходимся в единую субстанцию, в небытии же каждый предоставлен самому себе. Позитивно небытие предстает обреченностью человека на свободу (Сартр). Философия, как и искусство, есть крик о помощи тех, кто испытал одиночество (Шенберг). Хотя, возможно, что этот крик не чувственно-пронзительный, а скорее метафизически-молчаливый, уединенно-сдержанный.