Как носители не только материальной жизни природы, но и жизни душевно-духовной, священный огонь и священная вода - проводники божественных сил в земной мир - давали ему, вместе со светом, теплом и влагой основы мудрого, благого, прекрасного и бессмертного бытия. В них жила правда этого мира; язычник постигал в них подлинную, неискаженную жизнь, которая направляла душу человека и других тварей земли. Правда на земле, т. е. правое дело, имеет естество огня, огненным, искренним должно быть ее выражение: русский язык называет искренностью правдивое проявление душевного движения, искренним - человека, чья речь и чьи поступки дают образ подлинной сущности и подлинной жизни его души. «Правда не втонет у воде и не сгорит у вогне», - говорит русская пословица[296]: правда сама есть огонь палящий и неиссякаемый родник подлинной жизни. Как образы правды, огонь и вода чисты, святы и целительны для души и тела. «Святой огонешек, дайся нам», - так обращались к огню на Руси, зажигая лучину. Символ чистоты душевной, огонь не терпит ничего нечистого, при нем нельзя вести нескромные речи. «Рассказав бы, да печь у хати», - говорят в Малой России[297]. Среди заклинаний, живых доныне у русского народа, находим такое обращение к воде: «Матушка, святая водица, родная сестрица! Бежишь ты по пенькам, по колодам, по лузям, по болотам и бежишь чисто, непорочно; сними с раба божьего всякие болезни и скорби»[298]. Вода и огонь делают человека достойным предстоять богам и говорить с ними: «Иду я, раб божий, в чистое поле, становлюсь на восток красного солнца, умываюсь росою или ключевою водою»[299] - это обычное начало древнего заклятия.
Как носители правды, огонь и влага поддерживали и на земле право и порядок. Перун, бог молнии и податель дождя, был блюстителем клятв и правовых решений; за справедливым порядком наблюдал и Волос[300], солнечное божество, в более глубокой древности, вероятно, еще теснее связанное со стихией огня. Некоторые судебные обычаи славян, как и других арийцев, исходят из убеждения, что огонь и влага - мудрые судьи дел человека: на «Божьем суде» раскаленное железо или кипящая вода устанавливали правоту или виновность подсудимых[301].
Правое дело есть мудрое дело: оно предполагает ведение самого подлинного в мире; а таким ведением дается дар предвидения. Поэтому, по разумению наших предков, огонь и влага полны вещею силой. Человек может узнавать будущее, гадая на огне и воде, может и сам получить от них дар вещего знания. Такою же мудростью могут быть одарены звери и птицы: олень, лебедь - носители света, а также цветы, т. е. светы - воплощение огня[302]. Везде в природе разлита божественная сила, она живет и в плеске вод, и в шелесте листьев, и в птичьем грае, и в предвесенних вздохах земли. Древний славянин всегда чувствует близость носителей этой святой силы, и трепетное общение с ними дает ему уверенность в том, что они участвуют в земных заботах и делах человека.
Как бы в ответ на неустанное попечение богов, люди считали себя призванными принимать и на себя их дела, вступать в единение с ними. Эта мысль одушевляла культ и обряды священного года.
Природа, по разумению язычника, живет в согласии с жизнью божества: она угасает в осенние дни вместе с меркнущим огнем неба, застывает зимой вместе с оледенением влаги, жар весны, растопляющий снега, возвращает земле утраченную силу, а в летние дни все живое, наполняясь огнем солнечных лучей и дождевою водою, достигает полного расцвета. Жизнь земли, как бы на время покидаемой богами, потом вновь принимающей их благодатные дары, определяет праздники годового круга. Воспроизводя таинственные действа природы, эти праздники образуют ступени, по которым и человек восходит к божеству, ведомый солнцем[303], царственным властителем священного года, т. е. огнем, обновленным в день зимнего солнцеворота оживляющей силой воды. Отзвук этой зимней тайны сохранился в словах малорусской колядки: «Божья Мать сына родила, в море скупала» - и в подблюдных песнях, сопровождающих святочные игры, где речь идет о золоте или золотом кольце, символе солнца, скрытом в воде или снеге[304].
Восхождение человека к мистерии природы требовало прежде всего знания о божественных силах, в ней действующих, и это знание давали обрядовые загадки и гадания. Для древних людей загадки были «сокровенными словами», понимание которых было знаком мудрости, постигающей правду; в них шла речь об явлениях природы, творимых огнем и водою; «заря, заряница, ключи потеряла, месяц пошел, не нашел, солнце пошло, ключи нашло» - отгадка: роса. Гадания также должны были научить правде о жизни; это была беседа с первоисточниками мудрости. Доныне на Руси гадают или у огня - у печи, или у воды - у реки, зимой - у проруби, на снегу, на мосту или там, где есть и огонь, и вода - в бане; вещая сила живет в угольке, в связке дров, в кочерге, в лучине, сначала намоченной, потом подожженной[305].
Дальнейшее сближение человека с таинственными силами жизни осуществлялось в магических обрядах, т. е. в содействии делу богов. Таких обрядов очень много, и древность их подтверждается их сходством с обрядами других славянских или даже арийских племен. В Малороссии известен новогодний обряд, содействующий урожаю хлебов - отзвук древнего языческого культа Святовита Арконского: высокий пирог стоит на столе так, что скрывает собою сидящего за столом хозяина; «Видите ли вы меня?» - спрашивает хозяин детей. «Не видим, батько». «Дай Бог, - говорит отец, - чтобы и в будущем году не видели» (т. е. будет урожай). В Арконе жрец прятался за огромным круглым пирогом из медового теста; когда народ подтверждал, что он невидим, жрец высказывал надежду, что так будет и в будущем году[306]. Еще живы до сих пор магические обряды, связанные с культом солнца и огня: хороводы водятся «посолонь» или принимают форму креста - древнего символа солнечного пути, весну закликают у проруби и ускоряют ее приход, бросая к небу жаворонков или аистов, выпеченных из теста[307].
Но в загадках, гаданиях и в магии обрядов древний человек еще не мог достигнуть целостного ведения богов природы и полного приближения к ее тайнам. Оно осуществлялось в обрядовых «играх», т. е. в религиозно-символических представлениях, происходивших на празднике зимнего солнцеворота и на последующих праздниках священного года.
Эти игры назывались русалиями, т. е. именем, созвучным имени Руси.
Примечания:
290. Ключевский. Курс русской истории. I. 200-201.
291. Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени. Гл. IV.
292. Срезневский, 19, 23, 24, у Афанасьева. Поэтические воззрения славян на природу. II. 468.
293. Kuhn. Mythologische Studien. I. Die Herabkunft des Feuers und des Gottestranks. 114 (1886). Упанишады. VI. 1.
294. Spiegel. Avesta. II. Einleitung. LXXIII.
295. Записки Географического общества по отделу Этнографии. II. 479 (1869). У Майкова «Слово о полку Игореве». Примечание 2.
296. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. И. 199.
297. Там же. 8, 30.
298. Там же. 190.
299. Там же.
300. Договор Олега с греками в 907 г. Договор Святослава с Цимисхием в 971 г.
301. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. II. 194. Ср.: 140-191.
302. Знахарство христианских времен сохранило следы такого отношения к травам и цветам: «Иная трава растет лицом на восток и к тому же не имеет сердца (сердцевины). Это папороть бессердешная... Носи ее с собою, где поедешь или пойдешь, на того человека никто сердит не бывает, хоть и великий недруг, и тот зла не мыслит». У Забелина. История русской жизни с древнейших времен. II 266-267.
303. Божество солнца почитается в культе священного года не только как индивидуальное божество, Солнце-Царь, но и как носитель огненной силы, призванной согреть и оживить природу. Сообразно изменениям солнечного пути на небесном своде и различиям в качестве солнечного света, бог солнца принимает разные образы, получает разные названия. Так, например, солнце ранней весны, «загорающееся» солнце называется Авсенем, жгучее летнее солнце - Ярилом и т. д. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. III. 748; Schroder. Arische Religion. I. 541-548; Tylor. Anfange der Cultur. II. 248
304. Костомаров. Об историческом значении русской народной поэзии. 15; Фаминцын. Божества древних славян. 283.