Комната потускнела, и звуки стали гулом... но ее сознание не исчезало. Она чувствовала каждую секунду, когда жидкость жгла ее, она сглатывала что-то более горячее, чем огонь. Будто она проглотила солнце. В животе все сжалось, а руки и ноги вывернулись, и она попыталась думать через боль, считать проходившие секунды, искать какой-нибудь знак, что скоро наступит облегчение. Но агония была слишком всепоглощающей.
Она больше не боялась игл. Она хотела их... нуждался в них. Где они были? Она не могла держаться еще дольше. Тем не менее огонь горел, мчась в ее голову и иссушая, так горячо, она была уверена, что ее мозг таял в аду. Возможно, так и было. Белый свет взорвался под ее веками, и в течение секунды она чувствовала, что давление ослабло.
Это было оно? Она была исправлена?
Она не могла сказать... облегчение было слишком мимолетным. И тьма, которая бросилась на место света, была намного хуже. Холодная, толстая и пустая, и Софи могла чувствовать, как погружалась в нее, гораздо глубже и гораздо чернее, чем бессознательное состояние, и она знала каждым волокном своего существа, что никогда не вернется. Она закрывалась. Ускользала.
Потом что-то вонзило в ее руку, и новая боль потянула ее на свободу. Ее тело было истерзано, а внутренности хотели взорваться от давления, когда мягкий серый туман раздувался в ее разуме. Она сфокусировалась на нем, используя его, чтобы плыть над тенями, когда ее внутренности снова поднялись, и давление в груди стало невыносимым, она хотела кричать. Но когда она открыла рот, порыв воздуха заполнил ее тело.
Ее первое дыхание.
Потом следующее.
И еще одно.
Она хотела сосчитать их... уцепиться за них... отпраздновать каждое. Но туман в голове становился толще, и она больше не могла бороться с облаками. Она понадеялась и доверилась им и почувствовала, что они понесли ее.
***
- Я выпускаю тебя из поля зрения на несколько минут, и ты снова уже почти умираешь, - сказал Киф, его слова звучали молотом в ее голове.
Софи открыла глаза... и немедленно закрыла их, поскольку свет горел слишком ярко. Она попыталась говорить, но все, что она могла сделать - это закашлять и согнуться, что заставило ее понять, что ее тело белело в миллионе мест.
- Эй, легче. Я не шучу о том, что ты почти умерла. Какой-то морщинистый чувак принес тебя сюда и сказал, что почти потерял тебя — дважды — но он думает, что теперь ты в порядке. Ну, кроме нагруженного болью грузовика, который он сказал, проедется по тебе, потому что твой ум должен будет оставаться «нетронутым» никакими лекарствами в течение по крайней мере двадцати четырех часов. Что-нибудь из этого звучит знакомо?
- Крошки и кусочки, - удалось ей выдавить между кашлем.
- Хорошо. Тогда возможно ты сможешь прикрыть меня, потому что он сказал мне, что ты почти умерла. Уверен, что Грэйди захочет убить меня, когда я приведу тебя домой в таком виде.
- Я в порядке.
- Э... ты не видишь то, что вижу я. Ты вся потная и зеленая... не упоминая уже это жуткое синевато-красное пятно на руке.
Софи снова открыла глаза, и когда они сосредоточились, она увидела огромный синяк от иглы. Добавим его к ее списку причин, почему она никогда не хотела снова видеть шприцы.
- Все хорошо. Они должны были дать мне лимбиум, чтобы исправить меня, а затем он дал мне какое-то человеческое лекарство, чтобы остановить аллергию.
- Звучит... весело.
- Да, удивительно быть мной.
Она попыталась не думать о других вещах, которые мистер Форкл сказал ей о ее генетике, но она с трудом восприняла передачу Силвени:
Друг! Софи! Друг!
- Тебя правда исправили, а? Как думаешь, ты сможешь помочь..?
Он не произнес имя, и Софи не хотела, чтобы он это делал. Только когда она узнает наверняка.
- Я не думаю, что буду знать, пока не попытаюсь. Мистер Форкл дал тебе еще какие-нибудь инструкции, когда принес меня сюда?
- Он дал мне, крошечный, запечатанный свиток... сказал, что это для Грэйди или Элвина. Кстати, а что это был за парень?
- Парень, который изображал моего старого соседа, чтобы следить за мной у людей. И очевидно он - тот, кто сделал меня.
- Сделал тебя? Так, значит... он - твой отец?
- Я... я так не думаю. - Она никогда не обдумывала это.
А мог ли он быть им?
Он был Телепатом. Непроницаемым Телепатом.
И он создал ее.
И он заботился о ней.
Она дрожала так сильно, что ее зубы стучали.