За это оставшиеся в живых родственники и прокляли Ону. Была она наказана. Нет с тех пор ей покоя. Так и будет вечно скитаться в своих кошмарных снах…
Где бы Лорисс найти Белоглазого Каду?..
4
Зенон распахнул широкие массивные двери из черного дуба. Ему не хотелось, чтобы прислужник мелькал перед глазами. Анфилада из десятка комнат, связанная арочными переходами, замерла в ожидании звука его шагов. Там, за последней дверью, видневшейся вдалеке, Зенону предстояло встретиться с тем, кого он видеть не хотел. Узкие окна до самого потолка позволяли лучам Гелиона чертить на полу отвратительные яркие полосы. Сочетание темного и светлого утомляло глаза. Зенон прищурился, смягчая неприкрытую навязчивость светотени. Прилагая усилия к тому, чтобы не дать нарастающему раздражению завладеть собой, Зенон шел по анфиладе, внутренне содрогаясь от звука своих шагов.
Откровенно говоря, Зенон предпочел бы никогда не видеть того, кто наверняка ждал его за дверью. Более того, он с удовольствием воспринял бы новость о том, что этот человек благополучно отошел в Полуночный мир и перестал, наконец, его мучить. Перестал бы мучить своим присутствием на этом свете. Что бы он ни делал, как бы себя ни вел, что бы ни говорил, как бы ни заискивал - он жил, и этим все было сказано.
Приятная мысль, что вот сейчас он распахнет дверь, а там все уже кончено, согрела Зенона. Он даже невольно убыстрил размеренный ритм шагов, но тут же взял себя в руки. Никто, никто в Королевстве не вправе обвинять его в том, что он убил этого человека. Лично Зенон и пальцем его не тронул. Все это знают. Желал смерти - да. Но убить…
Наместник должен умереть сам. И тогда никто не осудит Зенона за то, что он взял бразды правления в собственные руки. Иначе Двуречная провинция, одна из составляющих Королевства Семи Пределов, осталась бы без правителя.
Зенон взялся за ручку двери, и сердце его дрогнуло. Насколько проще было бы просто убить Наместника. Нет нужды перечислять те средства, которые люди научились использовать для убийства себе подобных. Но время решительных действий не настало: Сигмунд Добрый, глава Совета Наместников, должен оставаться в неведении относительно дальнейших планов. Но, видит Свет, Зенон ждал дольше, и когда речь идет о нескольких днях, не стоит давать волю ярости.
Распахнутая дверь, как пасть огромного, голодного животного поглотила Зенона. Он застыл на пороге, вглядываясь в темноту. Пока глаза привыкали к смене освещения, Зенон с опозданием достал из кармана белого жакета надушенный платок и поспешно прижал к носу. Запах стоял отвратительный. Можно распорядиться открыть окна, плотно занавешенные портьерами, но Наместник, естественно, забыл, а Зенон приказал делать только то, о чем тот просил. Такова суть назначенного лечения: организм должен сам восстановить нарушенные связи.
-Кто ты? - прошелестело из темноты, и Зенон обернулся на голос.
Даже его, немало повидавшего за свои тридцать с лишним лет, покоробило зрелище, что открылось после того, как глаза привыкли к темноте.
Кто бы мог подумать, что такая невинная на первый взгляд штука, как забывчивость, способна довести человека до подобного состояния. А Зенон еще сомневался, когда заключал Договор.
Наместник выглядел не просто ужасно, он выглядел отвратительно. Зенон едва сдержал рвотный позыв. Может, все дело было в том, что напрочь отсутствовало то сочувствие, которое должна вызывать тяжелая болезнь. Только какая же это болезнь? Скорее, пародия на болезнь. Но вот прошла неделя, и высокого дородного Наместника было не узнать. Он забыл, что нужно есть, забыл, что нужно пить. Он забыл, как пользоваться туалетом. Вот поэтому в комнате стоял тошнотворный запах. Приглядевшись к постели Наместника, Зенон понял, что означают грязные пятна на простынях, и опять горло непроизвольно сжалось. Все правильно. Его распоряжения выполнялись на совесть: делать только то, о чем просил Наместник.
Все дело в том, что он ни о чем уже не просил.
-Кто ты? - повторил сухой, изможденный человек, не отрывавший от Зенона лихорадочно блестевших глаз.
-Я - барон Зенон Ливэнтийский, Наместник, - Зенон склонил голову по привычке.
-Я… я не знаю, кто ты, - Наместник часто задышал и Зенон заметил, что его губы покрыты глубокими трещинами с коркой из запекшейся крови.
-Кто я? - спросил человек и судорожно вздохнул.
Кто бы мог подумать. Зенон остановился возле кровати, вглядываясь в худое, обтянутое кожей лицо. Как в детской страшилке, мучительно хотелось не упустить ни единой подробности.
-Я боюсь… спать, - пожаловался Наместник. В запавших глазах стояла такая тоска, что Зенону пришлось побороть искушение выхватить кинжал и разом поставить точку. - Я забываю… дышать. Ты знаешь… ты не знаешь… так надо мучиться?
Неприятный холод пробежал по спине Зенона.
-Так надо… ты не знаешь? - Глаза, окруженные черными тенями, смотрели безнадежно. - А ты, - подобие улыбки мелькнуло в его глазах. - А ты… тоже будешь так… мучиться…
И оттого, что не прозвучало в словах вопроса, Зенону стало не по себе.
-Наместник, - бодро начал Зенон, стремясь вернуть себе присутствие духа.
-Ты… тоже будешь… так умирать, - повторил он. И неожиданно Зенону показалось, что в этот тусклый голос вплелся еще один, спокойный уверенный, смутно знакомый и на целую октаву ниже, чем голос Наместника.
-Заткнись, - жестко приказал Зенон, понимая, что вряд ли Наместник его послушает. Так и случилось.
Зенон стоял у самой двери, не в силах ее открыть, а нему полз тот, кто прежде назывался Наместником. Грязная рубаха задралась, обнажив костлявые старческие ноги. Он тянул иссохшие руки прямо к Зенону. И все время говорил, и говорил двумя голосами…
Зенон проснулся в холодном поту. Опять. Опять этот сон.
Липкие простыни неприятно холодили тело. В голове стоял туман. Сквозь неплотно задернутые портьеры проникал ослепительный луч света. Зенон продолжительно вздохнул и перевернулся на спину. Какой смысл оставаться в постели? Стоило закрыть глаза, как тянулись оттуда, из забытого прошлого желтые высохшие руки. Кажется, прошло уже три месяца с тех пор, как Наместник отошел в Полуночный мир, давно пора забыть. Хотелось сделать все чужими руками - получай теперь. Бартион, правда, ни словом не обмолвился о том, что у Договора обнаружится побочный эффект. Но, в конце концов, сам не мальчик, мог бы и догадаться. Когда имеешь дело с темным магистром, кажущаяся простота всегда оказывается с двойным дном. Но разве возможно, для потомка выходцев из Северных земель отказаться от вызова, который можешь бросить самому Провидению?
-Спишь, Сучка? - голос прозвучал хрипло.
Кто решил бы, что его сиятельство, господин барон, провел эту ночь с очередной подружкой, непременно бы ошибся. На второй половине огромной кровати, на белоснежной простыне, лежала такая же белоснежная лесная кошка.
-Хоть бы сон мой охраняла, чтобы не снилась мне всякая дрянь. Слышишь, что говорю?
Кошка шевельнула ушами, прислушиваясь к его голосу, но глаз не открыла, и морду не подняла.
-Одно слово, Сучка, - Зенон протянул руку и сжал податливое ухо. Кошка молниеносно приняла игру и прикусила его ладонь клыками. Больше для острастки, но, несмотря на это, вполне ощутимо.
-Была б ты девкой, - невзирая на протест, Зенон подтащил огромную кошку к себе, - жили б мы с тобой душа в душу. Но где ж мне девку такую найти, чтобы все время молчала?
Зенон откинул со лба потные волосы и опустил ноги на пол. Он успел надеть брэ, висевшие на стуле, и завязывал шнурок, когда вошли двое прислужников. Один нес серебряную лохань, второй - кувшин с водой. Следом за ними, заранее растягивая на лице добродушную улыбку, вошел спальник. Гурт был немолодым человеком, весьма склонным к полноте, но это нисколько не мешало ему справляться со своими обязанностями. Темные брови, сросшиеся на переносице, придавали его лицу угрюмое, и даже несколько свирепое выражение, вот почему спальнику требовалось прилагать усилия к тому, чтобы выглядеть добродушным, довольным жизнью толстяком. Его голубые, неожиданно яркие глаза на покрытом морщинами лице, излучали довольство и радость.