Надо сказать, что Истогвий человек спокойный. Даже чересчур. Поэтому, когда молодой маг с презрительной усмешкой отвернулся и пошел прочь, Истогвий остановил его мягким голосом и повторил приказ. И получил тот же грубый ответ. Более того. Маг развернулся, подошел вплотную к облаченному в серую посконную рубаху Истогвию, уставился в его спокойные глаза и при помощи изящных оборотов речи выразил свое крайне нелестное мнение о здешней власти. Истогвий остался спокоен даже в тот момент, когда его отца сравнили с грязным облезлым барсуком, а его самого с крысенком из вонючего помета помойной крысы.
Все случилось в тот миг, когда владеющий магией мальчишка выразил сомнение в здравости рассудка того, кто поставил простолюдина на столь высокое место. Мальчишка усомнился в решение Самого. И на его гордо выпяченную грудь мягко легла заскорузлая ладонь простолюдина. Открытая ладонь. Не ударила. А лишь мягко прикоснулась.
Парень отпрянул. Схватился за рукоять кинжала, злобно что-то закричал, в воздух взмыли капли воды со стен и пола, из кружек и тарелок воспарил отвар и суп — дело происходило во время обеда в общем трапезном зале. А парень владел даром управления водой.
В воду он и превратился.
Вернее сказать — в слизь. В красноватый студень обратилось его нечастное тело. Плоть за мгновения начала буквально стекать с его обнажившихся белых костей, дикий крик нестерпимой боли заполнил зал, когда парень схватился за свое лицо и оно спало с его черепа, обнажив ужасную ухмылку во все зубы и глазные яблоки. Кровь, крики, агония.
Но маг нанес последний удар — голову спокойно стоящего Истогвия окутал мутный водяной шар, повисший на его плечах волшебным образом и отрезавший доступ воздуха. К нему рванулись на помощь, но он пренебрежительным жестом отмахнулся, сквозь воду наблюдая за тем, как у его ног трясется в судорогах боевой маг, с шипением выдавливая из растекающихся легких какие-то обрывки невнятных слов — у него больше не было губ и языка.
Вот так вот… Одно мягкое прикосновение к груди. И плоть в студень. И при этом никакого заклинания, никаких жестов — вообще ничего. Одно лишь прикосновение. Таков местный правитель Истогвий.
И он правит уже двести лет? Не оговорка ли?
Нет, не оговорка. Ему больше двух веков от роду, сам он родом из ныне мертвого и затопленного прибрежного города к северу отсюда. Там родился. Ну или так люди говорят. Здесь Истогвий с самого начала, почти двести лет. Кушает и пьет как все остальные. Регулярно. Со вкусом и аппетитом. Обожает блюда простые, не терпит сложных рецептов. Мясо посолить — да на сковороду! Вот его любимое блюдо. В общем — обычный совершенно человек, умный, спокойный, с плеча никогда не рубящий, не выходящий из себя.
И никаких странностей?
Ну, он никогда не болеет. Никогда не было такого, что он застудился к примеру или живот у него чтоб схватило — во всяком случае никто подобного не упомнит.
Ладно… Ну а этот ваш САМ. Он кто?
Оба пленника, который я допрашивал по отдельности, при этом вопросе настолько испугались, что некоторое время вовсе перестали реагировать на окружающий мир. А когда пришли в себя, то крайне сильно удивили меня заикающимся признанием, что САМОГО они никогда и не видели вовсе. Слышали про него много, крайне много, а вот увидеть не довелось.
Почто так?
Так ведь не являлся он сюда. При их жизни так уж точно. Здесь за главного Истогвий. Он все решает. А когда осмелились его спросить — он с легкой спокойной усмешкой ответил, что великий жрец жив и здоров. И что он обязательно прибудет сюда, когда порученная им важнейшая работа начнет подходить к концу.
Вот оно как…
После «дружеской» беседы я немного посидел на трухлявом мне с натугой выдерживающим мой вес. Я раздумывал над услышанным. Но раздумывал вскользь — времени в обрез. И сидел я лишь потому, что в это время все остальные спешно собирались.
Я не забыл про подслушанные нами слова о грядущей судьбе остальных гномов из рода Медерубов. И слова прозвучали по обыденному страшно «Всех под нож! Оставить только три десятка!». Так говорят о курицах, когда безжалостно сокращают их поголовье. Всего несколькими небрежными словами один человек обрек целый гномий род на смерть. Тогда как я совсем недавно пообещал Медерубов спасти. Причем любой ценой. И свое обещание я намеревался сдержать.