Доскональная перепись находок была закончена в шесть часов десять минут. Хранителем древних экспонатов в Мосуле был пожилой араб с отвислыми щеками. Записывая в большую книгу последнюю находку, он вдруг остановился на секунду и, обмакнув перо в чернильницу, посмотрел на своего визави. Человек в хаки о чем-то сосредоточенно думал. Он стоял у окна, засунув руки в карманы, и смотрел вниз, будто прислушиваясь к шепоту прошлого. Хранитель музея с любопытством наблюдал за ним некоторое время, а затем вновь вернулся к книге и мелким аккуратным почерком дописал последнее слово. Затем, с облегчением вздохнув, положил ручку и посмотрел на часы. Поезд в Багдад отправлялся в восемь часов. Он промокнул страницу и предложил выпить чаю.
Человек в хаки отрицательно покачал головой, пристально разглядывая что-то на столе. Араб наблюдал за ним с чуть заметным чувством беспокойства. Какая-то тревога витала в воздухе. Он встал, подошел поближе и почувствовал легкое покалывание в затылке. Его друг наконец шевельнулся и взял со стола амулет. Он задумчиво повертел его в руке. Это была зеленая каменная головка демона Пазузу, олицетворяющего юго-западный ветер. Демон повелевал хворями и недугами. В голове виднелось отверстие. Его владелец когда-то использовал амулет как защиту от болезней.
— Зло против зла,—сказал хранитель музея, лениво обмахиваясь французским научным журналом, на обложке которого расплылось жирное пятно.
Старик не двигался и не отвечал.
— Что-нибудь случилось, святой отец?
Человек в хаки, казалось, не слышал его, весь поглощенный мыслями об амулете. Это была самая последняя находка. Потом он положил фигурку назад и вопросительно посмотрел на араба.
Хранитель музея взял старика за руки и крепко сжал их.
— Святой отец, я чувствую, что вам не надо уходить.
Его друг спокойно ответил, что уже пора, уже поздно и надо идти.
— Нет-нет-нет, я имел в виду, чтобы вы не уезжали домой.
Человек в хаки уставился на крошечное зернышко, которое прилипло к губе старого араба. «Домой»,—повторил он. В звучании этого слова ему слышался какой-то безысходный конец.
— В Америку,—добавил хранитель музея и сам удивился, зачем он это сказал.
Человек в хаки посмотрел на араба. Им всегда было легко вдвоем.
— Прощай,—прошептал он. Потом быстро повернулся и шагнул в сумерки навстречу длинной дороге к дому.
— Увидимся через год! — крикнул ему вслед араб. Но человек в хаки не оглянулся. Араб наблюдал, как старик уходил все дальше и дальше. Скоро он вышел на окраину города, перешел через Тигр. По дороге к развалинам он замедлил шаг, потому что с каждым шагом зародившееся дурное предчувствие угнетало его все сильней и сильней. Ему нужно было быть готовым, и он знал это.
Маленький деревянный мостик через мутный ручей Хоер заскрипел под его тяжестью. Через минуту старик стоял на том холме, где когда-то сверкала под солнцем Ниневия, открывая все свои пятнадцать ворот ассирийским племенам. Теперь город простирался внизу, покрытый кровавой пылью судьбы. Он стоял и ощущал тревогу, чувствовал, что кто-то разрушает его мечты.
Сторож курд вышел из-за угла, снял с плеча винтовку и побежал к нему. Затем, узнав его, резко остановился, улыбнулся и пошел дальше.
Человек в хаки осмотрел развалины. Храм Набу. Храм Иштар. Он медленно шел вперед. Во дворце Ашшурбанипа- ла он остановился и посмотрел на массивную статую из извести: острые крылья, когтистые лапы, выпуклый, похожий на обрубок пенис. Рот застыл в дикой усмешке. Демон Пазузу.
И вдруг он поник.
Он все понял.
Неминуемое приближалось.
Он смотрел на пропыленные камни. Сумерки сгущались. Он услышал лай бездомных псов, рыскающих стаями по окраинам города. Солнечный диск медленно опускался к краю земли. Старик опустил закатанные рукава рубашки, застегнул пуговицы. Подул с юго-запада прохладный ветерок.
Человек в хаки заспешил в Мосул. Сердце его сжималось в предчувствии скорой встречи со старым врагом...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ