– Но Мег и Кальвину все равно придется объяснять на словах, – напомнил миссис Кто Чарльз. – Раз уж вы их сюда притащили, они имеют право знать, что происходит.
Мег подошла к миссис Ведь. Вопрос был для нее так важен, что про тессеракт она и думать забыла.
– Папа здесь, да?
Миссис Ведь покачала головой:
– Ннет, нне зддессь, Мегг. Пуссть миссис Что оббъяснитт. Онна молодда, ей прощщще говворитть ссловвамми, чемм ммнне и ммиссисс Кто.
– Мы просто сделали тут остановку, – начала миссис Что, – чтобы, так сказать, перевести дух. И дать вам возможность понять, с чем придется иметь дело.
– Но как же папа? – спросила Мег. – С ним все в порядке?
– Пока что да, моя милая. Ваш папа – одна из причин, почему мы здесь. Но, видишь ли, он – лишь одна из причин.
– Ну так где же он? Пожалуйста, отведите меня к нему!
– Прямо сейчас не получится, – сказал Чарльз. – Придется потерпеть, Мег.
– Я не могу терпеть! – с жаром воскликнула Мег. – Я никогда не была терпеливой!
Очки миссис Кто ласково сверкнули в ее сторону.
– Если хочешь помочь отцу, тебе придется научиться терпению. «Vitam impendere vero», «за правду рисковать жизнью» – вот что нам суждено, и другого пути нет.
– Это и делает твой папа, – кивнула миссис Что. Ее голос, как и у миссис Кто, сделался очень серьезным, даже торжественным. Но она тут же расплылась в своей ослепительной улыбке. – Ну что ж, ребятки! А теперь погуляйте-ка сами, а Чарльз вам кое-что объяснит. Тут, на Уриэле, совершенно безопасно. Потому мы и остановились здесь на отдых.
– А вы с нами что, не пойдете? – опасливо спросила Мег.
Ненадолго воцарилось молчание. Потом миссис Ведь властно вскинула руку.
– Поккажжи имм! – велела она миссис Что, и было в ее голосе нечто такое, отчего по спине у Мег поползли мурашки.
– Сейчас?! – переспросила миссис Что. Ее скрипучий голос взлетел до визга. Что бы это ни было, миссис Что от этого тоже было не по себе.
– Ссейчасс! – сказала миссис Ведь. – Пуссть зннаютт!
– Мне… мне оборотиться? – спросила миссис Что.
– Лучшше дда.
– Ну, надеюсь, детишки не сильно перепугаются… – пробормотала миссис Что себе под нос.
– И мне тоже оборотиться? – спросила миссис Кто. – Жаль, мне в этой одежде нравилось… Но надо сознаться, что миссис Что это удается лучше всего. «Das Werk lobt den Meister». Это по-немецки: «Дело мастера боится». Так что, мне превращаться или нет?
Миссис Ведь покачала головой:
– Покка нне ннаддо. Нне зддессь. Поггодди.
– Вы только не пугайтесь, мои хорошие, – сказала миссис Что.
И ее пухленькая низенькая фигурка замерцала, затрепетала и принялась расплываться. Безумно-яркие цвета одежды потускнели и посветлели. Мешковатый силуэт рос, вытягивался, удлинялся… И внезапно перед детьми выросло существо, такое прекрасное, какого Мег и вообразить не могла. И красота его не сводилась к внешности. Разумеется, внешне миссис Что сделалась совсем не похожа на миссис Что. У нее было мраморно-белое тело с мощными боками, как у лошади, но в то же время совсем не как у лошади, потому что над безупречно вылепленной спиной вздымался точеный торс, руки и голова, похожая на человеческую, только человек этот был исполнен такого достоинства и благородства, такой высокой радости, какой Мег никогда прежде видеть не доводилось. «Нет, – подумала она, – это совсем не похоже на греческого кентавра. Ни капельки не похоже!»
На плечах медленно развернулись крылья – крылья из радуги, из бликов света на воде, из поэзии.
Кальвин рухнул на колени.
– Нет-нет, – сказала миссис Что, хотя голос у нее был теперь совсем не похож на голос миссис Что. – Не надо мне кланяться, Кальвин. Кланяться надо не мне. Встань.
– Отнесси ихх! – распорядилась миссис Ведь.
Миссис Что изящным и полным силы движением опустилась на колени перед детьми и распростерла крылья, так что они застыли почти неподвижно, только трепетали совсем легонько.
– Садитесь ко мне на спину! – сказала она своим новым голосом.
Ребята нерешительно приблизились к великолепному созданию.
– Но как же нам вас теперь называть? – спросил Кальвин.
– Ой, дорогие мои, – сказал новый голос, могучий и звонкий, теплый, как гобой, отчетливый, как фанфары, и таинственный, как английский рожок. – Не можете же вы называть меня по-новому каждый раз, как я преображаюсь? А мне так понравилось быть миссис Что, – пожалуй, называйте меня так и дальше.
Она… он… оно улыбнулось им, и сияние этой улыбки было осязаемым, как легкий бриз, и согревало, будто солнечные лучи.