В разговоре с молодыми французами поражаешься полному единомыслию с ними. Это делает беседу по-домашнему уютной; всегда окружен четырьмя стенами. Напротив того, Вульт из романа «Озорные годы»{154} прекрасно чувствует себя в доме, где передней стены вовсе нет, так что спокойно можно наслаждаться вольной природой с ее холмами и цветущими долинами. При духовном контакте немцев и французов противоположность Шекспира и Мольера могла бы исчезнуть.
О «Титанах» Фридриха Георга и возможных филологических возражениях; не привлечены, например, такие источники, как трагедии Софокла. В противовес этому можно сказать, что автор по отношению к источникам самостоятелен и тексты создает, а не комментирует. Затем о нашей методике вообще, о разнице между скомбинированным и логическим концами. Великие законы соответствий менее зависимы от времени, чем законы причинности, и поэтому более подходят для описания отношений между богами и людьми. Третье сочинение, о героях, должно завершить работы о мифе.
Кирххорст, 3 июня 1943
Отъезд матери и брата; я провожаю их до Ганноверского вокзала, вызывающего все большее чувство безнадежности. Что еще произойдет, прежде чем мы увидимся снова? Есть только одна максима — подружиться со смертью.
Фридрих Георг производит впечатление человека, вступившего в зрелый творческий возраст, в полное осознание дарованных ему сил.
В саду цветет жасмин, с ароматом которого я в этом году впервые подружился. Так происходит у нас со многими признанными вещами: дабы воспринять их всерьез, мы сначала должны прорвать зону, где они являются нам как декорации, как литературные сюжеты.
Есть люди, играющие в нашей жизни роль увеличительных, или, лучше сказать, огрубительных стекол и тем самым причиняющие нам вред. Такие натуры воплощают наши склонности, наши страсти, может быть, и наши тайные пороки, которые только в их обществе и становятся зримыми. Но добродетелей наших в них нет. Иные держатся за своего героя, как за кривое зеркало, искажающее образ. Поэтому использование таких фигур, как, например, слуги, является одной из черт, излюбленных авторами: на своих главных героев они тем самым бросают более резкий свет. Так, Фальстаф бражничает с приятелями из низшего крута, родственными ему по чувствам, но не по духу. Ясно, что они живут за счет его кармана.
Такие сообщники посланы нам также для испытания, для самопознания. Они льстят дешевым, грубым материям нашей духовно-чувственной структуры и развивают нас именно в этом направлении. Большей частью мы разлучаемся с ними не по своей воле, а в результате какого-нибудь незначительного события, к коему безошибочно ведет такое общение. Тогда наш злой дух покидает нас.
Кирххорст, 4 июня 1943
После полудня в саду, пышно расцветшем, собираю виноград — за неимением времени несколько раньше, чем того требует это искусство. Попутно надо было решить две задачи: прежде всего, не повредить усики, украшающие своей зеленью комнату Перпетуи, и, кроме того, сохранить гнездо малиновки, поселившейся под окном библиотеки.
Устойчивость винограднику придают не столько зеленеющие, сколько одеревеневшие или многолетние усы. Это хороший пример той роли, какую играют отмершие органы в строении природы. Мертвое продолжает жить — и не только в истории, но и в настоящем.
«Мертвое, участвующее в созидании», как в данном случае древесное, ни в коем случае не является просто инструментом, — в нем вибрирует отзвук жизни. Оно действует в таких веществах, как уголь, растительное масло, воск, известь, шерсть, роговые отслоения, слоновая кость. Это же соотношение отражается и в человеческом быту. Человек питается тем, что быстро истлевает, но что заменяется новым слоем веществ, в которых отголоски жизни прядут свою нить. Человек одевается в льняное белье, в шерстяные и шелковые одежды, живет в деревянном доме среди деревянной мебели при свете восковых свечей или лампад. Его бренные вещи — кровать, колыбель, стол или гроб, автомобиль или лодка — и его высшие инструменты — скрипка, кисть, перо, картина, писанная маслом, — все это окружает его как аура из жизненной материи. Но в нем давно уже явлено стремление освободиться от этих оболочек, которые жизнь плетет для его защиты, оставляя их сыну Земли в наследство. Силой духа он стремится соткать себе искусственное платье. Последствием станут еще неразгаданные опасности. Он будет противостоять Солнцу как некто, лишенный воздушной оболочки, предоставив себя действиям космических лучей.