Это был ее брат Никита, которого я узнала по фоткам. И судя по приветствию, безбашенная в их семье была не только она!
После бурных объятий Тая подвела брата и официально представила:
— Маришка, знакомся. Это Никита, мой любимый брательник! — потом она глянула на брата и указала на меня: — Никитос, а это Маришка. У нее муж козел и она разводится. Ей срочно нужно найти нового жениха. Страшненького, толстенького и плешивого.
— Ты про волосатую спину забыла, — вздохнула я и протянула руку, — меня Марина зовут.
Никита галантно поклонился, поцеловал мне ручку, а потом, приобняв Таю за плечо, проговорил:
— Ты, Мариш, на Тайкины шутки не обижайся, она у нас такая выдумщица. Тоже мне придумала — для лучшей подруги страшного жениха подыскивать! Разве так можно?
Он сурово глянул на сестру, а я, увидев в его лице союзника, начала активно с ним соглашаться:
— А я о чем? Зачем мне такой?
Никита выставил вперед руку, прерывая мой монолог, и серьезно проговорил:
— К выбору жениха надо подходить тщательно, а не рубить сплеча. Ты, Таюха, в неправильную категорию мужчин смотришь. Чтобы найти для подруги хорошего мужа, надо выбирать не страшненьких толстеньких и плешивых.
— А каких? — Таюха с любопытством глядела на брата.
— Страшненьких, горбатых и косоглазых, — выдохнул Никита и они оба заржали…
Теперь я точно знала, что Таюха в семье не одна такая. По крайней мере их двое… А там целое семейство! Ох, батюшки, ох, матушки — куда же меня занесло-то?!
Поглядев на брата с сестрой, которые все еще хихикали, глядя на меня, я вздохнула и сказала:
— Пожалуй, я пока вообще без женихов обойдусь. Замужняя еще.
Никита подхватил наши чемоданы, и мы пошли к его машине. По пути Тая спрашивала про его жену и детей, словно не переписывалась со всеми в семейном чате и искренне восхищалась достижениями своих племянников.
Уже в машине я поинтересовалась:
— А что это у вас за приветствие такое? Присказку про соплю за ухо я давно знаю, а что с зеленым носом?
Тая довольно улыбнулась, а Никита весело проговорил:
— Давай, сама рассказывай, хулиганка.
Стало ясно, что это была какая-то очередная шалость моей подруги. Таисия приосанилась и повела рассказ:
— Давно это случилось. В те времена еще не во все дома интернет провели, и мобильные телефоны у всех были с кнопками. Жила тогда в городе Костроме маленькая хорошая девочка Таечка…
— Ага, хорошая, — захихикал Никита, — такая хорошая, что дайте две. Деваться от этой хорошей было некуда.
— Не перебивай, — цыкнула на него Тая и настойчиво повторила, — очень хорошая девочка Таечка! Семь годиков ей тогда исполнилось, в первый класс малышечка ходила. И был у нее вреднючий брат Никитка двенадцати лет…
— Опять ты неправильно рассказываешь, — снова перебил ее Никита, — надо говорить — замечательный братик Никитушка!
Тая сурово нахмурила брови, а потом, коварно улыбнувшись, произнесла:
— Еще раз перебьешь, повторю.
— Все-все, — усмехнулся Никита, — молчу.
Тая грустно вздохнула и продолжила свою повесть:
— И угораздило тогда девочку Таечку ветрянку подцепить. Ходила по квартире вся в зеленую крапинку, как гепарда из Чернобыля, а Никитка дразнился: «Тайка — Шрек, Тайка — лягушка». Ну я и обиделась. Однажды проснулась раньше всех, взяла пузырек зеленки и вылила Никитосу на нос. Там, правда, все на пол лица растеклось. И на подушку…
Тая замолкла и уставилась в окно. Видимо, вспоминала, как ей потом влетело. Я даже ей сочувствовать начала и хотела пожалеть, когда Никита хихикнул:
— Чего примолкла, все рассказывай раз начала.
— А чего еще рассказывать, — отмахнулась Таис, — я тот флакончик зубами открывала, стоя в пижаме на ковре… У меня вся нижняя часть лица в зеленке, пижама в зеленке, и ковер местами… Пришлось его на дачу сослать.
Я погладила подругу по плечу:
— Бедненькая. Тебе сильно тогда влетело? А оттереть нельзя было?
— Нет, — ухмылялся за рулем Никита, — она пятна диском здоровья прикрыла, через три часа только обнаружили. Да и химии такой раньше не было. Но ей не влетело, родители у нас добрые. Да и я не в обиде — две недели дома сидел, от школы отлынивал. С тех пор и дразнится, зеленым носом называет.
Да уж. Думаю, если Тайкиных родителей расспросить про ее детство, там найдется много историй. Хоть книгу пиши.
За веселыми разговорами и воспоминаниями мы подъехали к панельной девятиэтажке, и Никита заглушил мотор.
Тая посмотрела на ухоженный двор и довольно произнесла:
— Дом, милый дом!
По ней было видно, что она соскучилась, хотя в Москве она никогда не вдавалась в трепетные воспоминания. И сюда она приезжала примерно раз в несколько месяцев. Но дом — есть дом!
Мы выбрались из машины, а Никита полез доставать из багажника наши чемоданы. Окно на первом этаже распахнулось и раздался старческий голос:
— Батюшки-светы! Тайка-хулиганка снова пожаловала!
В окошко высунулась седая старушка во фланелевом бордовом халате и истово крестилась. После третьего креста бабулька поинтересовалась:
— Таечка, ты насовсем или погостить?
— Погостить, баб Маш, — хохотнула подруга, — не бойтесь.
— Ну, слава богу, — выдохнула старушка и захлопнула окно.
— А соседи тебя любят, — улыбнулась я.
— Конечно, — утвердительно кивнула Таис, — я в их жизни оставила самые неизгладимые воспоминания.
Я даже не сомневаюсь. Возможно, в этом доме даже отдельный пункт в страховках есть «От Таисии Сосниной».
Родители Таи жили на третьем этаже, но мы воспользовались лифтом, чтобы Никита по лестнице чемоданы не тягал. Возле нужной двери брат с сестрой хихикнули, а я ошарашенно уставилась на объявление, написанное синим маркером на обычном белом листе и приклеенное к двери кусочком скотча. Оно гласило: