«Тебя тут вообще быть не должно. Уходи и не возвращайся. Уезжай отсюда». Слова мужа раз за разом звучали у меня в голове. Как же горько и обидно их слышать…
Что же мне делать дальше? Сидеть дома и ждать вечера, когда он вернется и начнет объясняться? А чего там объяснять? Мол, шел он к своему рабочему столу, а тут глядь, Олеся Олеговна без трусов на его столе лежит, ноги распещерила и трусы свои красные на пол кинула. А он подумал, что ей плохо стало, кинулся помогать. Но вот же, какой пердимонокль, брюки с труселями на ходу сами сползли и писюн встал! А он-то такой ответственный уже разгон взял, притормозить не успел. Прямо в ее междуножье хером и угодил. Делать нечего — пришлось трахать. Не пропадать же добру…
Господи, какой же бред мне в голову лезет. А что он еще может сказать в свое оправдание? Ничего!
А еще это сообщение…
Только тут до меня дошло, что это не он писал, а секретарша. Значит, он давно с ней спит, скорее всего, с самого ее прихода к ним в офис. А ей наплел, что со мной живет в контрах, а я развод не даю, или что-то в этом роде. Как во всех женских фильмах и сериалах, где мужики врут любовницам о совместном будущем. А эта дрянь решила ускорить наше расставание: залезла в Лешкин мобильник, написала мне сообщение и в нужное время полезла на стол к моему мужу, предварительно стащив с себя трусы. А возможно, и с него она тоже его боксеры стянула. Оба они — шалавы!
Я спустилась в метро, села в вагон, идущий в направлении дома, и погрузилась в раздумья. Как дальше жить, что делать?
В груди все сжималось, словно огромная холодная каменная рука схватила не только сердце, но и всю грудную клетку, и потихоньку сдавливала. Хотелось плакать, но слез не было. Или это только пока… Шок действует, или злость не дает разреветься. Гордость.
Да, гордость. Она у меня есть. Но что же дальше делать? Сидеть дома и ужин этому орку готовить? Не хочу. Я тогда ему в еду яду подсыплю. Хотя, где этот яд взять? Разве что тараканий мелок «Машенька» на мелкой терочке вместе с сыром на спагетти натереть. Кушай, милый верный муж, свое болоньезе! Помереть, не помрет, но продрищется знатно! Фу. Чего это я?
Уже поднимаясь в квартиру, я снова услышала в своей голове Лешкины слова:
— Тебя тут вообще быть не должно. Уходи и не возвращайся. Уезжай отсюда!
А почему бы и да? Действительно. Уйти и не возвращаться…
Я сунула ключ в замочную скважину, дважды провернула и вошла:
— Спасибо этому дому, — крикнула я в прихожей, — пойду к другому.
Из кухни раздался звон разбитой посуды. Я испуганно замерла. В квартире есть кто-то еще?!
Глава 3
Я поставила сумку на пол, схватила на изготовку один из своих сапогов-ботфортов, которые так и валялись на полу прихожей, и начала красться на кухню.
Мы живем вдвоем. Ключи есть только у Лешкиных родителей, но они к нам не собирались. Кто же там?
Осторожно заглянув на кухню из коридора, я облегченно выдохнула. На полу валялся разбитый керамический горшок с фиалкой. Я ее еще со съемной квартиры отросточком привезла, очень уж у нее красивые ярко-фиолетовые цветочки.
Я совсем забыла, что после того, как фен задымился, я приоткрыла створку окна, чтобы проветрить, а горшок ее как раз придерживал. Уходя из дома, я про это забыла. А сейчас я резко открыла дверь и, видимо, кто-то внизу одновременно со мной распахнул дверь подъезда, получился сквозняк, и створка распахнулась.
Я подошла к фиалке, бережно взяла в руки половинку горшка с комом земли и прошептала, глядя на фиолетовые цветочки:
— Ну вот, милая моя. Мне разбили сердце, твой дом тоже разбит. И мне в этой квартире больше не места…
Я уселась прямо на пол и разревелась. Только сейчас меня прорвало на слезы. Я сидела, прижимала к себе покалеченный цветок и рыдала. Боль и обида пробивались наружу, ища утешения, но пока его не было. Прохладный ветерок из раскрытого окна гулял по полу, и только когда у меня начали подмерзать коленки, я поднялась на ноги.
— Поревели, пора и честь знать, — произнесла я, обращаясь к фиалке, — мы с тобой переезжаем!
Первым делом я умылась, привела себя в порядок и сходила на балкон. Там стояла коробка с ненужным барахлом, в которой давно лежал старый пластмассовый цветочный горшочек ядовито-оранжевого цвета. Оттенка «вырви глаз». Даже не помню, откуда такая «красотень» появилась в нашем доме, учитывая, что кроме фиалки других растений в квартире не было.
Откопав эту прелесть, я попыталась втиснуть в горшок ком земли с корнями, но емкость оказалась маловата. Пришлось лишнюю почву в мусорное ведро стряхивать.
Когда со срочной пересадкой было покончено, я принялась собирать свои вещи. Гардероб у меня был приличный, а еще шубка, зимняя куртка, обувь… На себе я все это не уволоку. А собственно, куда волочь-то?
Я села на кровать в спальне, разглядывая вытащенное из шкафа шмотье, и задумалась. У меня было два варианта, куда податься: либо в Сергиев Посад к родителям, либо к Тае — моей лучшей подруге.
Мы с ней познакомились два года назад, когда я после четвертого курса проходила стажировку в одном женском журнале и клепала статейки о модных расцветках летних шарфиков и прочей дамской лабуде. А Тая трудилась помощником художника-полиграфиста. Красиво картинки и тексты на страничках располагали, в фотошопе огрехи фотографов исправляли.
Оказалась, что мы с Таей ровесницы. На обед ходили вместе, много болтали, смеялись. Она вообще была та еще приколистка. За словом в карман не лезла, и всегда на позитиве. Если что-то шло не так, она говорила: