— А как было на самом деле? — тут же заинтересовалась я.
— Поцелуешь, расскажу, — довольно разлыбился Миша.
Вот же шантажист! Ясное дело, что мне теперь любопытно, и хочется знать, как там было в действительности. Ну, ладно. Целовать мне его было не впервой.
— Иди сюда, — потянула я его за рукав.
Он перегнулся через стол. Я тоже привстала, чтобы поцеловать его в щеку. Когда до легкой небритости на его щеке оставались считаные миллиметры, он быстро повернул голову и приник своими губами к моим… И длилось это несколько секунд.
Потом он сел на свое место и довольно произнес:
— Ну вот. Начало положено, а то сколько можно в щечку меня целовать?
— Вот ты жучара, — погрозила я ему пальцем.
На самом деле, мне было приятно, что он перехватил поцелуйную инициативу в свои руки. Сама бы я еще долго стесняшку-смущашку изображала. А губы у него приятные… Мягкие, нежные. Пожалуй, когда он привезет меня к дому после ужина, надо полезть самой к нему целоваться, чтобы он не решил, что я все время буду его держать на расстоянии.
Как сказала одна пожилая дама по телевизору, правда, я не помню кто: «Мужика надо помариновать, чтобы не думал, что женщина доступна. Но и перемариновать нельзя! А то сбежит, думая, что тут ему не светит».
Так что, можно потихоньку гайки раскручивать, но не торопиться. Этот мужчина мне искренне нравится и терять его я не хочу!
— А теперь рассказывай, чего там мои коллеги наврали, — потребовала я.
Миша сделал глоток сока и начал рассказывать:
— Помимо родительского участия, они про Юльку и мои счета многого не знали. Еще за год до аварии папа начал болеть, проблема с легкими возникла. Ничего особо критичного и опасного, но врачи порекомендовали сменить климат на более теплый и мягкий. Желательно морской. Мы тогда посовещались и большую часть своих денег я на мамин счет перевел, и родители начали подыскивать недорогое жилье на побережье. Мне тогда до Олимпиады в Токио год тренировок оставался…
— А жена про это знала? Про перевод?
— Нет. Она с моими не ладила. Маме вообще не нравилась… Вот я ей и не стал говорить. Для Юльки у меня деньги всегда были, покупал ей, что она хотела, да и карту с солидной суммой я ей всегда пополнял. А что творится на моих счетах, она не интересовалась.
— А сама она работала? — поинтересовалась я. — Неужели просто сидела дома, ходила на тусовки и веселилась в клубах? И вообще, ничего не делала?
Миша ухмыльнулся:
— Была у нее важная должность. Она на местном Костромском канале прогноз погоды рассказывала. Весь город ее знал в лицо. Она же местная мисс-красота 2018 была. Оттого и столько шумихи при аварии и разводе было. Но я в ее доходы не лез. Ее деньги — это ее деньги. А на моих семья держалась. Вот, как-то так.
Я попыталась сопоставить даты и факты, но что-то не сходилось. Я решила внести ясность:
— Погоди, авария произошла пять лет назад, день маме ты перевел еще до нее, а в Лазаревское родители переехали всего полгода назад. Как так получилось-то?
— Сейчас объясню, — Миша разлили сок из графина по нашим бокалам из голубого стекла и добавил, — только выпьем на брудершафт, как взрослые!
Глава 33
Тут я решила больше не капризничать… Миша поднял свой бокал и произнес:
— За наше счастливое будущее, царевна-Маришка! За процветание Кощеева царства и бизнеса!
— Согласна, — кивнула я.
Мы переплели руки, сделали по глотку сока, и я повернула к Мише губы для поцелуя. Он не заставил ждать…
Когда мы сели за стол, он продолжил рассказывать:
— После первого перевода родители добавили свои накопления и купили домик в поселке на побережье. Три сотки земли, дом старенький на тридцать два квадрата… Всего в четыре миллиона обошлось. До моря два километра… По стоимости недвижимости в тех краях еще дешево обошлось. Если бы взялись через год покупать, то вдвое больше пришлось бы заплатить. Тогда всю страну на ковидные каникулы посадили… Но мама с отцом покупкой были довольны. Я потом им на ремонт домика еще два миллиона перевел и столько же у меня на счету осталось. Уже весной родители перебрались туда на летний сезон, а тут меня этот гаденыш переехал, и они в Кострому вернулись. Не судьба была им морским воздухом дышать.
— Представляю, в каком ужасе они ехали сюда. Бедные.
Миша кивнул:
— Они всю дорогу на успокоительных были, а мама боялась, как бы у отца от волнения сердце не прихватило. Он у меня еще и давлением страдает. Но добрались. А тут Юлька… Поначалу все возле меня сидели, по очереди, пока я в коме лежал… А когда очнулся, обрадовался, что вся семья рядом. Надеялся за год до Токио восстановиться, да только куда там... Весь мир на карантине сидит, а я костыли и инвалидное кресло осваиваю… И это больше, чем через полгода после наезда. Вот к лету двадцатого, как только людей из домов выпустили, Юлька и подала на развод. Да только обломалась. Она надеялась, что лямов пять при разводе отхватит, а получила один с хвостиком. Злилась, орала: «Куда ты все деньги дел?! Почти год как бревно пролежал? На кого потратил?» А я ей: «Так на тебя все деньги и уходили: машина, шубки, сапожки, лазурный берег, Таиланд три раза в год». Так она и свалила несолоно хлебавши.
— Получается, ты ее провел, сам того не подозревая, — улыбнулась я, — вот это ей не повезло. И денег не отхватила и хорошего мужа потеряла.
— Ага, — кивнул Миша, — деньги на ремонт родители потратить не успели, вложились в мою реабилитацию. А я, как на ноги встал, начал думать, как снова деньги поднимать. Юлька-то считала, что я только руками-ногами на соревнованиях махать умею, а что у меня еще и голова есть, она забыла. А я остатки денег на первый фитнес-клуб потратил, и друзья хорошо помогли. А потом реклама по городу прошла. Сначала я был гордостью города, как выдающаяся спортивная личность, а после аварии вообще знаменитым стал. Мне при раскрутке бизнеса в поддержке никто не оказывал. А про остальное ты знаешь.