Нет.
Просто не могла.
Это было не в моём характере.
А тут мне вдруг захотелось согласиться и поехать. Вспомнить, каково это, когда на тебя смотрят так, словно очень сильно хотят. Почувствовать себя опять желанной. Сейчас мне это было особенно сильно нужно.
Тем более что с Антоном я себя такой не чувствовала никогда.
Всё это осталось где-то далеко в прошлом. В молодости. Когда бурлили гормоны, и я ещё верила в любовь.
И всё же было во взгляде Влада и что-то ещё.
Может быть, намёк на влюблённость?
Лёгкую.
Но всё же.
Или я просто себе это придумала.
Он, может быть, просто хочет закрыть старый гештальт, переспав с одноклассницей, которая когда-то ему нравилась. Осуществить так сказать давнюю мечту. А я себе тут уже напридумывала всякого разного по старой женской традиции.
Только сегодня я была совсем не против обмануться и поверить.
Всего один раз.
Всего на одну ночь.
А утром мы бы навсегда расстались и разъехались. Главное — не строить никаких иллюзий и чётко осознавать, что чувств тут никаких нет.
Одна только похоть.
Но я молчу.
Влад расплачивается по счёту, потом помогает мне с курткой, а на ступеньках я неожиданно подскальзываюсь. Но он не даёт мне упасть, подхватив, а затем склоняется низко-низко и выдыхает мне практически в губы:
— Осторожнее, Синичкина. А то переломаешь свои прелестные ножки.
— Прелестные ножки? — переспрашиваю удивлённо я, завороженно глядя в его глаза.
Он смотрит так, словно я его главное сокровище. И этого сердце сладко замирает в груди. Кажется, на меня никто так не смотрел целую вечность.
Да и ножки мои прелестными никто давно не называл.
— Именно. А ещё они охрененно смотрелись бы на моих плечах, — говорит Влад и, преодолев разделяющие нас сантиметры воздуха, целует меня.
Сначала осторожно и нежно.
Словно спрашивая разрешения.
А убедившись, что сопротивления не будет, он углубляет его, властно врываясь языком в мой рот и сразу захватывая инициативу.
Я с радостью отвечаю ему, полностью растворяясь в этом поцелуе. И словно со стороны слышу собственный стон. Потом неожиданно громко сигналит машина, и я вздрагиваю, отстраняясь.
И тут же ощущая сильные руки Влада на своей талии.
Он сжимает её, а сам упирается своим лбом в мой и, заглянув в глаза, говорит:
— Если ты не согласишься, мне придётся тебя похитить, Синичкина. А потом всю ночь доказывать, как сильно ты ошибалась, отказывая мне.
Я улыбаюсь и тихо говорю:
— Боюсь, что всё ночь не получится. Мне завтра рано вставать на работу.
— То есть остальное тебя устраивает? — спрашивает он вкрадчиво.
А я отчётливо понимаю, что это последний шанс сказать ему «да». Потому что несмотря на его слова, я уверена, что Влад легко меня отпустит, если откажусь. И больше мы никогда не увидимся.
Возможно, будет ещё один звонок от него по поводу моей машины.
Или, что скорее всего, он поручает это своему водителю.
Глава 8
И я так и не узнаю, каково это — провести с ним ночь.
Так ли это было бы хорошо, как мне кажется и как обещают его глаза?
А я хочу это узнать и потому говорю смущённо:
— Не имею.
Хотя уже давно не девочка.
Но с ним я словно на время вернулась в прошлое.
— Тогда запомни свои слова. Потому что с этой минуты отказы не принимаются, — говорит он.
Только я и не собираюсь отказываться.
Этой ночью я хочу пойти до конца.
Влад достаёт телефон и внезапно обнаруживает, что заказанное им такси давно уехало. Он вызывает новое.
И мы опять целуемся, ожидая его.
Целуемся мы и в самом такси. Отчего мне жутко неловко. А водитель, пожилой мужчина, лишь понимающе усмехается в усы.
— Плачу двойную цены, если довезёте за пятнадцать минут, — говорит ему Влад, называя адрес.
А я понимаю, что кому-то, кажется, очень не терпится добраться до своей квартиры. И не только до неё. Судя по тому, как нагло ведут себя его руки, начиная исследовать моё тело прямо в салоне такси.
— Влад, — шепчу я, краснея, и перехватываю его наглую руку, нагло скользящую по моей ноге всё выше и выше. — Прекрати. Мы тут вообще-то не одни.
— Не могу, — отвечает он, с жаром целуя мою шею.
А я не нахожу в себе сил, чтобы оттолкнуть его.
Водитель действительно старается, и до квартиры Влада мы доезжаем быстро.
Или просто всё дело в его крышесносных поцелуях?
А я, поглощённая ими, лишь мельком отмечаю и охрану на въезде во двор, и консьержа, и огромный сверкающий холл. Подъездом его просто язык не поворачивается назвать.