— Я ухожу, — он поставил чашку на стол. — Ты приняла решение, я тоже.
— Да не принимала я никакого решения! — в сердцах громко сказала девушка.
— Тогда прими! — в тон ей бросил Вадим. — Мне осточертело наблюдать каждый вечер, как ты то плачешь, то в любви признаешься своему чеху! Я в конце концов тоже человек! И не заслужил такого отношения! И терпеть этого не буду! Точка!
Маша закрыла уши ладонями и зажмурилась.
— Не кричи на меня, пожалуйста, — дрожащим голосом попросила она.
Вадим порывисто встал и ушел в комнату:
— А впрочем, поступай как знаешь… я устал от всего этого.
Маша открыла глаза и посмотрела на кружку с недопитым кофе, которую он оставил на столе. Это она ее подарила Вадиму на первое сентября. Такую белую с черной ручкой в виде кастета и формулой эквивалентности массы и энергии Эйнштейна. Он тогда только-только переехал к ней жить, и она хотела чем-то его порадовать, вот и заказала эту кружку. Она вообще старась его удивлять и радовать. Ей нравилось, как его карие глаза трогала улыбка и умиление, как он корчился от смеха, когда она щекотала его бока, как смешно шевелились его щеки, когда он кушал приготовленные ею ужины. Ей все в нем нравилось. Даже то, что не нравилось.
Маша села на место, где только что сидел ее жених и, обхватив кружку ладонью, поднесла ее к губам. На краю еще был влажный след от губ Вадима… Она коснулась его губами, словно целуя его… она вдруг вспомнила, как он бежал следом за ее поездом и дурашливо махал до тех пор пока не закончился перрон, и все соседи по плацкарту умилялись и смеялись рожицам, которые они корчили друг другу, а потом сочувственно предлагали конфеты и арбуз, когда Маша утирая слезы все продолжала смотреть в окно, хотя Вадима там уже давно не было видно. А потом она вспомнила как было мило и спокойно, когда он сидел рядом с ней в тени огорода его родителей, держал ее за руку и рассказывал детские сказки, пока она отлеживалась после солнечного удара. Как хорошо было лежать вот так и слушать его голос…
Где-то глубоко в сердце от натяжения дрогнула струна… Она поставила кружку обратно на стол и пошла в комнату вслед за Вадимом. Он стоял у окна, скрестив руки на груди. Девушка попдошла сзади и погладила его по плечу.
— Вадииим… — тихо позвала она, — посмотри на меня…
Он продолжал стоять, не шелохнувшись, только спина напряглась, как будто в ожидании шлепка.
— Вадим, — Маша встала прямо перед ним и коснулась ладонью его щеки.
Он перевел взгляд со стоянки машин на нее и аккуратно убрал ее ладонь от своего лица, однако не выпуская ее из рук.
— Я все закончу, — Маша старалась говорить четко и убедительно, — честное слово. Я сейчас сяду, напишу ему письмо и запрещу когда-либо писать мне вновь.
Девушка сглотнула подступивший к горлу комок и прошептала:
— И я все еще хочу за тебя замуж.
Вадим едва заметно поморщился и отошел в сторону. Он вроде и ждал от нее этих слов, но они почему-то не принесли ему ни радости, ни облегчения, ни спокойствия. Он видел, что она говорит правду, но уже не был уверен в том, что все произошедшее такая уж мелочь, как ему казалось с самого начала. Что-то надломилось внутри, и он не знал подлежит ли это починке. Да и зная Машин совестливый характер было непонятно жалеет она его просто или все-таки еще любит.
— Я все равно хочу побыть один. Ты меня измучила за эти десять дней, — сказал он. — Я поживу пока у Кости, переварю все это.
Девушка осталась стоять на месте. Она видела, как тяжело дается Вадиму каждое слово и решение, и считала себя не в праве переубеждать или умолять его не уходить сейчас. Пусть делает так, как ему лучше. В конце концов, она заслужила и его отстраненность, и злость, и холодность.
— Ты же знаешь, что ничего не было? — еле слышно спросила Маша.
Вадим сжал челюсти и как Маше показалось даже кулаки.
— Знаю.
— Ты читал нашу переписку?
— Нет. Только одно из его писем, — Вадим посмотрел на девушку. — Прости. Ты не закрыла лаптоп и убежала в туалет оплакивать несчастье быть с ним в разлуке.
Маша закрыла лицо ладонями, из глаз покатились слезы. Ей казалось ее раздели перед толпой чужих людей и заставили танцевать и показывать фокусы. Стыд и отвращение к себе и к ситуации накрыли ее с головой.
— Твой ответ читать не стал, побоялся что… после этого уже не смогу… — голос Вадима немного дрогнул. — Мне еще никогда не было так больно, Маш. И я не горжусь тем, что сделал, но мне надо было знать наверняка… мне надо было понять.
Девушка вытерла слезы и едва заметно кивнула, не то соглашаясь с ним, не то просто констатируя факт того, что Вадим позволил себе читать ее личную переписку.