Но еще до того, как нам вручили первый общий документ, эффектная дама говорила длинную речь. На ее слова о болезни и здравии мой будущий муж ответил шепотом и так, чтобы его услышала только я.
Он сказал, что никогда меня не оставит.
Из ЗАГСа Макс выносил меня на руках. Пережив фотосессию в специально отведенной для этого комнате, мы были готовы на счастье получить в лоб рисом и монетками.
Впрочем, нашлись и те, кто бросал в нас лепестки роз. Спустившись по ступеням вниз, мой тогда уже муж закружил меня под ликование родственников и друзей и с улыбкой прошептал мне прямо в губы:
— Я буду любить тебя, даже когда мы станем двумя старыми пеньками. И знаешь, наши корни точно будут сросшимися.
Более романтичного признания в любви я больше от него не слышала никогда.
— Остановите здесь, — попросила я, заприметив центральную арку городского парка.
Оставив водителю щедрую оплату (кажется, сгребла всю наличку, что еще оставалась в кошельке), я вышла на пустынную аллею. Здесь, под этими старыми дубами, мы гуляли с коляской, когда Кате было три месяца. Максим тогда боялся даже прикоснуться к крошечной дочери — такой хрупкой и маленькой. Когда я впервые взяла ее на руки в роддоме, мне казалось, что она может сломаться от одного моего неловкого движения.
— Ты представляешь, — говорил Макс, осторожно проводя пальцем по щеке спящей Кати, — мы теперь навсегда связаны. Ты, я и эта малышка. Никто и ничто нас не разлучит.
Я шла по мокрым дорожкам аллей, не замечая, как холодная вода просачивается сквозь тонкую подошву туфель. Где-то впереди громко смеялись.
Увидев невдалеке молодую пару — ему на вид было лет двадцать пять, ей, наверное, двадцать, — я остановилась. Они кружились под фонарем, будто безумные, брызги от лужи летели во все стороны.
Вскинув руки, девушка так задорно хохотала. Ее вьющиеся рыжие волосы рассыпались по плечам водопадом. Но в один миг они остановились, парень подхватил ее за талию и осторожно поцеловал прямо в губы. Они замерли в этом поцелуе, не замечая ни дождя, ни прохожих, ни времени.
Идти вперед и дальше не получалось. Я будто наткнулась на невидимую стену, преодолеть которую не могла. А мы ведь тоже когда-то так гуляли. И тоже целовались на улице прямо у всех на глазах. Петляли по паркам и аллеям, занимали лавочки под фонарями.
Однажды Макс даже снял с себя джинсовку и расстелил на мокрой скамейке, чтобы я могла на нее сесть. Тот его жест я считала поступком благородного рыцаря.
— Когда-нибудь я построю тебе дом, — обещал он, обнимая меня за плечи, крепко прижимая к себе. — С большим садом, зеленым забором и качелями для наших детей.
— Обязательно. — Доверчиво прижавшись к его груди, я слушала уверенный стук его сердца. — Только будь со мной всегда, ладно?
Телефон в сумочке завибрировал, оповещая о новом звонке. Раскрыв ее, я достала мобильник. Крупные капли срывались с деревьев прямо на экран, пока на нем подсвечивалась Катина фотография. Дочка счастливо улыбалась, глядя на меня его глазами.
— Мам, а вы где? — голос дочери звучал сонно. — Вожатые выдали нам телефоны на полчаса. Я звонила папе, чтобы пожелать спокойной ночи, но он не отвечает.
Я сглотнула ком в горле и постаралась сделать голос нормальным:
— Мы не вместе, но я скоро буду дома. Встречалась с тетей Леной в кафе.
— Вы с папой опять поссорились? — спросила Катя пытливо.
Она с детства была прозорливой и всегда чувствовала, если что-то шло не так.
Дождь усиливался. Влюбленная пара убежала под зонтом, оставив после себя эхо смеха.
— Мы… поговорим завтра, солнышко. Люблю тебя. Ложись спать.
Опустив телефон, я скинула вызов. Была не способна сказать еще хоть слово, чтобы не выдать свое истинное состояние. Меня трясло не от холода, не оттого, что платье вымокло до нитки.
Меня трясло от боли предательства, из-за которой было трудно дышать.
Вернувшись к арке, я была удивлена, увидев все того же водителя. Его автомобиль стоял на парковке, а сам он, заметив меня, прицельно бросил окурок в урну и вежливо открыл для меня дверцу.
— Домой? — спросил он обеспокоенно.
Я молча кивнула и благодарно улыбнулась. В этот поздний час помощь абсолютно чужого мне человека пришлась как нельзя кстати.
Откинувшись на спинку заднего сиденья, я вновь устало закрыла веки. Не знала, как скажу дочери о разводе. Как объяснить ей, что ее папа больше не тот человек, каким я его знала?
В том, что развод неминуем, я не сомневалась.
Когда машина тронулась с места, я в последний раз взглянула на тот самый фонарь, под которым целовалась парочка. Там теперь никого не было.