Потому что все и так стало настоящим.
Только воздух, густой и пряный, выдавал, что их самолет не завис на высоте в несколько тысяч метров, а так и остался на земле. Это не страшно. От восторга и благоговения Саша почти не дышал и уже перестал чувствовать эту разницу.
Потому что он взмыл в небо.
Саша выбрал в программе свое самое любимое время и сейчас наблюдал предрассветное небо на фоне Красного моря. Такого реального, что хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться – все это не сон.
Он не спит, он летает. Наконец, опять и снова ему вернули крылья, и он взмыл в свой последний полет.
Штурвал как продолжение руки, мерцающие кнопки передавали свой тайный шифр, язык, который Кораблев знал лучше русского и сейчас с лингвистической точностью определял давление, уровень топлива, температуру, линию навигации и прочее.
В какой-то момент Гоша протянул ему передатчик. Саша оторвался от экранов и непонимающе моргнул:
- Ну, поприветствуй пассажиров, Корабль.
Пластиковая капля привычно нырнула ему в ладонь. Размер, цвет, и даже царапины на корпусе – все как дома. Точнее… черт, он уже и сам запутался, что для него дом.
Дрожащей рукой Кораблев потянул на себя шнур и поднес датчик прямо к губам:
- Доброе утро, дорогие пассажиры. Говорит командир корабля Кораблев Александр Васильевич. От имени всего экипажа и компании ЮгАвиа приветствую вас на рейсе АН 30207. Наш рейс выполняется по маршруту Дубай – Ростов-на-Дону, время пути три часа двадцать пять минут. Температура за бортом самолета 34 градуса минус, в Ростове вас ожидает один градус выше нуля и привычная снежная каша. Во время полета вам будут предложены напитки и горячий обед. Просьба оставить курицу пилотам, на рыбу у нас аллергия. – Саша услышал, как Михалыч хмыкнул и зарылся носом в воротник куртки. Такие шутки с пассажирами были частью их работы. Кораблев посмотрел на друзей и, получив одобрительный кивок, добавил то, что всегда мечтал сказать: - Сегодня состоится мой крайний, прощальный рейс, так что если самолет войдет в штопор, имейте ввиду, что капитан стал отмечать чуть раньше запланированного. В остальном желаю приятного рейса.
Именно так он хотел попрощаться. Нелепой шуткой, которая никогда бы не зашла там, внизу, но взрывается залпом смеха, когда ты в небе. Пассажиры бы рассмеялись и принялись хлопать, это Саша знал точно.
И в следующую секунду он действительно расслышал из-за закрытой двери хохот и аплодисменты. Слаженные и громкие, будто там, в гигантском ангаре реально были люди.
- Корабль, снижаемся, - тихо произнес Гоша.
Саша сам не понимал, как прошли эти три часа. Одной секундой. Мгновением, слишком быстрым даже для удара сердца. Он не успел, не насладился, не понял, что уже конец.
Гоша опустил большой тумблер вниз, Саша нажал несколько кнопок и потянул на себя штурвал. Он видел огни Ростовского аэропорта. Красивого, разлапистого здания, горевшего среди степей как какой-то огненный цветок. С этой точки полета его второй дом был особенно прекрасен. Лучшее, что когда-либо видел Кораблев.
Он двинул штурвал влево, самолет накренился, так, что одно крыло вильнуло вверх и опустилось на место. Так, будто махало рукой.
- Прощай, друг, - тихо произнес Кораблев и потянул штурвал на себя.
Их привычно трясло при выпуске шасси. Михалыч как обычно полез в телефон, чтобы позвонить жене и предупредить, что они сели. Гоша сосредоточенно переключал все датчики в исходное, пока Саша в последний раз смотрел на серую взлетную полосу.
Она блестела как от капель дождя. А может небо просто плакало, провожая своего любимого сына на землю?
Вот и все. Конец.
Пора возвращаться из дивного сна обратно в эту ужасную жизнь.
Как вдруг Саша ощутил, что кто-то содрал с головы фуражку, и, положив ее под сиденье, выкатил кресло назад.
- Ты думал, мы забыли, Корабль? На пенсию тебя провожаем, или как?
Саша улыбнулся и от всей души пожал друзьям руки. Хорошо, что Вика их позвала. Плохо, что ушла сама, а он и не понял, как.
Кораблев первым вышел из кабинки. Толкнул дверь и… попал в толпу. Ему тотчас вручили букет алых роз, именно такой, как полагалось. Его обнимали, прижимали к себе и хлопали. На прощанье, от счастья, благодаря, восхваляя…
Здесь были все. Все, кого только можно собрать. От Фридмана до буфетчицы из местной столовой, у которой Кораблев постоянно просил двойную порцию мяса и поменьше макарон. Тетя Зина плакала навзрыд и причитала, что никто так сильно не любил ее котлеты, как он.