– Не трогайте его! – Джон резко ухватил за плечо островитянина со шрамом на лице.
Тот обернулся, но сразу с замахом. Джон едва уклонился, чтобы не получить по лицу.
– А тебе какое дело? Он… того… нашу сестру оскорбил! – не слишком уверенно вякнул островитянин.
И все переключились уже на Джона. Он удачно ушел в сторону от одного удара, блокировал другой, жестко ответил на третий – нападающий согнулся с кашлем. А когда на Джона бросились с ножом, он вспомнил пару приемчиков. И вот уже островитянин оказался вжат спиной в его сильное тренированное тело. Такое крепкое, что казалось, даже через одежду чувствуется, как играют каменные мышцы под кожей. Но дергаться не хотелось не из-за этого. А потому что Джон приставил к горлу негодяя его же нож. И встряхнул черными волосами, выпавшими из аккуратного низкого хвоста. Повисла тишина. Гулкая, густая. В которой особенно громогласно прозвучало:
– Именем короля и стражи Эрлая, оставьте парня в покое! И идите отсюда…
Дальнейших слов островитяне не знали. Но видимо, приняли за проклятья. Ведь когда Джон отпустил своего «заложника», пренебрежительно пнув напоследок, убрались восвояси. Со стражей связываться им явно не хотелось. А Джон бросился к Джеймсу, опускаясь на колени на пыльный пол, не жалея идеально выглаженного мундира.
– Джеймс! Ты меня слышишь? – в голосе Джона звучала тревога, не хватало еще, чтобы эти твари успели покалечить, как смотреть тогда в глаза Кристине?
***
Джеймс плыл в мутной серой темноте, изредка пронизанной алыми вспышками. Ужасно болела голова, он застонал и повернулся на бок, вытирая своей белой рубашкой пыльный деревянный пол. Его подхватили чьи-то крепкие теплые руки. И Джеймс неосознанно потянулся к защитнику, прошептав почему-то:
– Кристина!
Нет, Джеймс, конечно, понимал, что это не Кристина и быть ее рядом не может. Это мужские руки, да и шершавый деревянный пол в таверне совершенно не похож на пол в их доме. Но все равно верить-то хотелось? Хотелось домой. И чтобы Кристина положила на раскалывающийся лоб белый платок, смоченный водой.
– Джеймс, ты меня слышишь? Очнись, Джеймс! – раздался над ухом встревоженный голос.
Джеймс с трудом разлепил ресницы. Над ним склонилось уже сразу несколько людей. Миловидная хозяйка таверны, как там ее звали? Кажется, Элизабет. И еще парочка любознательных посетителей. Джеймс мотнул головой, приходя в себя. Хрипло пробормотал:
– Я в порядке.
Джеймс попытался встать. Не вышло. Он снова упал, завалился на чью-то широкую грудь. И приподнялся на локтях, чтобы посмотреть, кто его удержал.
– Джон?! Так это правда был ты?! – изумленно прошептал Джеймс.
Он и вправду не верил, что Джон мог прийти ему на помощь. Что брату Кристины делать в подобном месте? Джеймсу казалось, что нежданный спаситель привиделся ему в пылу битвы. Но… Как оказалось, это и вправду был Джон. Высокий, сильный, с наливающейся царапиной под скулой и растрепавшимися из хвоста черными волосами, разметавшимися по плечам. Джон обнимал его, пытаясь удержать на ногах. Джеймсу стало неловко. Он не любил признаваться в своей слабости даже родным людям.
– А, у, э… – откашлялся он и задергался в руках Джона. – Отпусти меня. Спасибо за помощь. Но я могу сам. Сам пойду… Э-э, куда-то. Вот.
Джон посильнее перехватил его за плечи крепкой рукой. Пальцы у него казались стальными, недаром каждый день упражнялся с клинком, хотя давно перерос обычного дознавателя, который шатается по злачным местам и борется с ворьем с глазу на глаз. Но привычка оставалась привычкой.
Как сегодня, когда Джон сначала бросился в гущу драки, а потом воспользовался своей должностью. Но он всегда считал, что лучше человека с ножом сначала скрутить, а потом пригрозить арестом, а не наоборот.
– Куда-то? – Джон приподнял брови. – Домой ты пойдешь! Или боишься, что от Кристины влетит? И придется объяснять, какого черта тебя занесло в таверну?
Он ухмыльнулся, окидывая Джеймса взглядом. Разбитая бровь, припухшая губа, синяк на скуле – вид так себе. А Кристина – слишком умная девочка, чтобы повестись на отмазки про упал глазом на кулак. Джон ногой зацепил ножку ближайшего стула, подвинул ближе, чтобы усадить Джеймса, которого еще заметно пошатывало.