Но Эмма точно знала, что для папы она куда важнее, чем какой-либо титул, статус и связи. Все это ведь просто мишура по сравнению с живым человеком. Эмма была уверена, что отец поставит счастье единственной дочери выше, чем титул ее мужа.
А еще Эмма почти ненавидела себя в те моменты, когда хотела пойти к Дэвиду и умолять его забыть ту другую женщину. Доказать, что его жена ничуть не хуже. Что она будет делать то, что ему нравится.
И только остатки собственного достоинства и гордости не позволяли Эмме унижаться у него в коленях.
Вечером слуги помогли ей принять горячую ванну, одеться и красиво уложить длинные каштановые пряди волнами. Эмма считала свои волосы главным своим достоинством. Густые до самой талии, они слегка кудрявились у лица, делая ее юной и невинной.
Эмма придирчиво оглядела свое отражение в зеркале. Может ей перестать быть такой? Может нужно стать ярче? Стать искушеннее? Соблазнительнее?
- Я хочу надеть другое платье, - велела Эмма камеристке, когда была почти готова к выходу.
Она подошла к своему гардеробу и без капли сомнений выудила красное бархатное платье с глубоким лифом. Этот наряд считался весьма откровенным. Модистка буквально уговорила ее сшить это платье, заверяя, что ее муж будет в восторге.
Правда через секунду Эмма поколебалась и решила, что для таких радикальных изменений она все же поторопилась. Немного подумав, она попросила камеристку убрать красное платье обратно, а вместо него достать зеленое. Оно было куда менее смелым, однако более ярким, чем Эмма привыкла носить.
Даже после замужества она придерживалась спокойных неброских цветов, подчеркивающих ее свежесть и юность. Но сейчас Эмма поняла, что этот образ невинной девушки давно канул в воду. У нее другой статус, а значит она должна была выглядеть соответствующе.
Пора перестать быть хорошей девочкой.
Эмма не знала, чего конкретно она желала этим добиться. Показать мужу, что она не хуже других женщин? Привлечь внимание других мужчин, чтобы заставить Дэвида приревновать? Глупости. Скорее всего ему будет абсолютно на это плевать.
Тогда для кого она надевала это яркое платье?
Поразмыслив, Эмма пришла к выводу, что для себя. Она хочет стать другой. И начать придется с внешних изменений.
Новое отражение в зеркале понравилось Эмме куда больше прежнего. Зеленый шелк платья красиво оттенял цвет кожи, делая ее приятно сливочной. Волосы стали выглядеть еще богаче, а ее зеленые глаза приобрели какой-то таинственно мерцающий блеск. Будто Эмма знала какой-то секрет, недоступный окружающим.
Для этого платья ее камеристке пришлось туже затянуть корсет, но результат получился довольно эффектным. Талия стала такой тоненькой, что муж наверняка смог бы обхватить ее двумя ладонями. А грудь поднялась так высоко и вызывающе, что Эмма чувствовала себя почти голой.
Нет, так не пойдет. Она ведь уважаемая в обществе герцогиня, а не распутная девица какая. Велев подать шаль, Эмма аккуратно прикрыла с ее помощью грудь так, чтобы наряд выглядел прилично.
Довольная собой, она спустилась в холл, где ее уже ожидал герцог.
Дэвид едва скользнул по ней взглядом. На мужском лице отразилось удовлетворение, а после он подал Эмме руку, чтобы проводить жену к экипажу.
Как только за его спиной захлопнулась каретная дверца, Дэвид снова внимательно оглядел Эмму, заставив ее усомниться в выборе наряда. Ей подумалось, что муж, вполне возможно, заставит ее переодеться и тогда они сильно опоздают. И привлекут еще больше внимания. А Эмма вдруг осознала, что именно сейчас совершенно не готова к тому, чтобы общество разглядывало ее под лупой.
- Я доволен твоим выбором. Тебе идет, - неожиданно похвалил муж, что у Эммы брови сами собой поползли вверх.
- Спасибо, - тихо поблагодарила она.
В дороге они больше не обменивались репликами. Однако, прибыв на место и стоя в очереди вереницы других экипажей, Дэвид решил напомнить Эмме ее роль:
- Убери это скорбное выражение с лица. Будь хорошей девочкой и улыбайся. Ты ведь не хочешь, чтобы я разозлился, верно?