Зато я сдаюсь. Всё. Разжимаю побелевшие пальцы и выпускаю из рук чемодан, устало выдохнув. В ногах снова появляется слабость, а перед глазами начинают плясать цветные пятна.
— Свет очей моих, Милочка, — слышу весёлый голос с ярко выраженным акцентом, и шумно сглатываю, — Я просил, чтобы ты меня с подругой познакомила, но я же не собирался сразу же на ней жениться? Ты меня знаешь, я до брака ни-ни…
Милка ржёт, перехватывая ручки на сумках и чемоданах удобнее:
— Не для тебя эта роза цвела, Маратик. Походишь ещё бобылём. Давай нам сразу чего-нибудь холодненького, а то сейчас Олька, того и гляди, в обморок грохнется. Ты когда ела-то в последний раз?
Я… Я в шоке.
Вожу глазами по сторонам, верчу головой, одно с другим в голове складываю, а сил нет ни на что. Даже не анализ происходящего. Мне понятно, что сватать меня никакому Марату не будут, понятно, что Милка никакая не воровка, на синем ларьке незатейливая вывеска ясно даёт понять, что здесь люди могут купить шаурму и горячие напитки, съесть и выпить купленное за двумя маленькими столиками из потёртой и потрескавшейся пластмассы. Вроде и ничего плохого, но Милкины методы…
— Маратик — врачеватель женских душ, Олька. — оттащив мои вещи к столику, Мила возвращается ко мне, — Он тебе сейчас такой вкуснятины забабахает, ты себе пальцы откусишь! Мы с девками сюда и за мороженым приходим. Знаешь, авторским — от Маратика. Честное слово, поедим и всё пройдёт, вот увидишь. Давай, доверься мне.
«Довериться? Да тебе треснуть надо хорошенько!» — зло думаю, а вслух произношу совсем другое.
— Какая же ты наглая стала, Милка… Жуть. — вместо злости и упрёка, в моих словах сочится усталость и безнадёга. — Хрен с тобой, поесть и правда не помешает.
Глава 5
Я ржу как ненормальная уже через пять минут. Горячий, восточный мужчина, тот бугай, к которому меня заманивала Милка, оказался низкорослым и шебутным пареньком.
— У всех свои недостатки, сладость моя. — с прелестным акцентом отзывается распиаренный моей бывшей одноклассницей врачеватель женских душ. — Я не маленький — я компактный, а ты… — сверкнув белозубой улыбкой, парень оставляет на нашем столике два высоких одноразовых стакана с розоватой жидкостью, в которой плавают кубики льда, и тут же вздыхает, — А тебя, сладость моя, я ещё откормлю.
О божечки! Я ли это так ржу? Как лошадь! Всё, откат пошёл, что ли?
— Давай, давай, Маратик, шевели своими компактными ножками и покушать нам, покушать… — подгоняет восточного красавца Мила. — Ну, ты чё? — смотрит на меня, посмеиваясь. — Говорила же, Маратик — самое оно.
Да Марат, собственно, как Марат. Да, забавный, харизматичный, необычный, но, признаться, смехом я заливаюсь не только из-за него. Тут уж, скорее, я сама виновата. Контраст между моей фантазией, образом Милкиного Марата, и тем, кого я увидела, слишком разительный. Я с себя больше смеюсь. С того, сколько в моей голове предрассудков и страхов.
— Сладость моя, грибы добавляем? — доносится из-за небольшого открытого прилавка, за которым бугая из моих фантазий едва видно.
— Добавляем. — отзывается Мила.
— Ты, что ли, сладость моя? Я не у тебя спрашиваю.
— Ну ты смотри на него, а!
— Да добавляем, добавляем. — прикрикиваю я, не переставая посмеиваться.
— К зелени, как относишься, сладкая?
— Да ты дашь поговорить, собака такая?! — наигранно выступает Милка. — Я подругу со школьного выпускного не видела! Вкусно сделай. Как ты умеешь.
— Я не понял? Это ты меня кобелём обозвала?
А мне точно здесь нужно находиться? Если честно, немножечко перестаю понимать, что у этих двоих за отношения. Вроде и шутки шутят, а вроде… а вроде я тут лишняя. Нет?
— Меня? — нагнетает Марат. — Потомственного жеребца? Свет очей моих, я не понял…
— Всё, Маратик, дико извиняюсь. Скачи, жеребец, в своё стойло и без еды не показывайся. — отмахивается от него та. — Что? — перехватывает мой взгляд. — Он у нас уже полтора года как местная знаменитость.
— А вы…? Между вами…
— А между нами ничего нет, и точка… — Марат ещё и петь умеет, оказывается.
Милку, к слову, его пение ничуть не удивило и не смутило.
— Ты что?! Нет, конечно. Как ты себе это представляешь? Я, под два метра и эта полторашка…
— Эксклюзивного, коллекционного, — резюмирует парень, — Коньяка полторашка! Пьёшь коньяк, сладость моя?
— Слушай, Марат, тебе с таким слухом в разведку нужно. Как… Как он слышит? — перехожу на шёпот, наклонившись к бывшей однокласснице.