– Чего приуныл? – спрашивает друг, выгнув бровь.
– Да так, – выдыхаю я, стараясь вынырнуть из своих мыслей.
– Зацепила тебя?
Вопрос Артёма прозвучал с издёвкой. Я киваю в знак согласия и переворачиваю телефон экраном на стол.
– Ты прям в облаках витаешь, старина! – Артём делает глоток своего коктейля, а мне в горло ничего не лезет.
– Да она молчит. Боюсь, чего бы ни случилось.
– А что может случиться? – разводит руками друг, пытаясь перекричать музыку. – Если только муженек вернулся.
Я поджимаю губы. Не верю, чтобы возвращение ее мужа заставило ее не отвечать на звонки. Я вижу, что Зоя другая. И если она что-то решит, то, несомненно, оповестит об этом.
– Нет, – протяжно отвечаю ему. – Там что-то другое!
Смотрю на стакан с виски, к которому я даже не притронулся.
– Что же?
– Я боюсь, – признаюсь ему и чувствую, как мне сложно это самому осознать, – как бы она не учудила что-то.
– Да что она может учудить?
– Что угодно! Когда женское сердце разбито, можно ждать целую катастрофу. Начиная от зарождения ненависти к мужскому полу, заканчивая как минимум алкоголизмом…
Тянусь к стакану с виски и, взяв его, делаю большой глоток. Алкоголь обжигает мне горло. Пряный и ароматный виски – единственная надежда, чтобы заглушить в себе переживания.
– Да брось! – переубеждает меня в обратном друг. – Она просто выдерживает время, чтобы быть уверенной, что всё у вас серьезно!
– Нет.
Не согласен я с ним. Все эти глупые лозунги «он должен написать первым» или «не отвечай ему в течение n-количества времени» – просто чушь собачья. Ничто иное, как инфоцыганство.
– Зоя немного иначе думает, – добавляю я сразу же. – И выжидать – не ее конек.
– Вы с ней едва знакомы!
– Моя профессия обязывает изучать людей за кратчайшие сроки, забыл?
Артём ехидно улыбается. Да, он ненавидит, если я начинаю копаться в нём. Он называет это «несанкционированное проникновение в его душу». Но что я могу поделать, если такова моя профессия? Лезть в головы людей, вытряхивать наружу всё грязное бельё в поисках одного единственного ключа к закрытой двери.
Артем больше ничего не говорит. Он медленно потягивает какой-то коктейль через трубочку, а я, добив свое виски, прошу официанта повторить.
Друг старался поднять мне настроение, отвлечь от грустных мыслей и дать возможность не смотреть на телефон. Но это слишком сложно. Я все равно буду стоять на своем, что что-то тут не так. Ну не могла Зоя просто взять и уйти с радаров под воду. Ей бы просто не хватило совести на это… Чувствую себя в подвешенном состоянии: и навязываться не хочу, и сердце болит за Зою…
С такими мыслями я просидел в кафе до десяти вечера и, собравшись выходить, всё-таки решил позвонить Зое. Выйдя на улицу, вдохнул полной грудью едва ли прохладный воздух. Взял телефон и позвонил. На том конце трубки слышались одинокие гудки. Сбросил. Я хотел было вновь позвонить, но ладонь друга легла на мой телефон.
– Не навязывайся, – говорит он.
– Почему?
– Девки не любят таких, – говорит на непонятном мне языке Артём. Что это еще за умозаключение такое? Что он имеет в виду?
– Каких таких? – с издевкой переспрашиваю у него, продолжая держать телефон в руке. Артём закуривает сигарету.
– Тех, кто душит своей любовью, – отвечает друг, выдыхая серый клубок дыма. – Ну знаешь… типа «ты, конечно, самостоятельная баба, но я тебя контролирую».
– А вдруг что-то случилось? – с тревогой в голосе произнес я. – Ее муженек еще тот психопат!
Артем смотрит на меня так, будто бы я спятил. Глаза округлились в десятку, на лице застыл вопрос.
– Старина, ты серьезно думаешь, что она не сможет о себе позаботиться?
– Не знаю, – признавшись, мотаю головой из стороны в сторону.
Нет, Зоя, безусловно, может постоять за себя и в крайнем случае вызвать какую-то службу. Но… почему-то ощущаю, что всё равно что-то случилось.
Достаю пачку сигарет из кармана, вытаскиваю одну и закуриваю. Никотиновый дым обжигает легкие, щиплет на язычке. Мы стоим молча, втягивая едкую смесь, которая медленно нас убивает. По крайней мере, так пишут на пачке сигарет.