– Вы вздумали меня обмануть? Обвести вокруг пальца, как полного идиота? Я не отдам ему свою дочь, не отдам! – внезапно мужчина сжимает грубой ладонью мою челюсть, стискивая скулы, отчего кожу начинает болезненно тянуть, а вдоль позвоночника пробегают мурашки.
– Отпусти меня! Мне больно! – я дергаюсь, но он вновь возвращает меня на место. Как бы я не старалась храбриться, перед ним я ощущаю себя невыносимо слабой и беззащитной. – Свою дочь? Свою? Хочу тебе напомнить, кто настоящий отец Саши!
Лицо Владика становится пурпурным, и я отчетливо ощущаю, как время замедляется, сигнализируя о концентрирующей опасности.
Мне больно об этом говорить, больно каждый раз вспоминать тот самый момент, когда я впервые стала замечать черты Артема в своей малышке. Это случилось, когда Саше было примерно семь месяцев. Она стала хмурить бровки точно так же, как это делал он. Это удивительно, но с возрастом у нее стали появляться его привычки. И когда я поняла, что на самом деле Артем – отец моего ребенка, что результаты УЗИ были ошибочными и, что я собственноручно лишила себя шанса на счастье – я впала в депрессию. Я боролась с затяжной депрессией, неподъемным чувством вины и пыталась стать лучшей матерью для дочери. Ни одна живая душа понятия не имела, как мне было одиноко и страшно. О случившемся я долгое время не могла никому рассказать. Отчаяние тех лет отзывается мучительным спазмом в груди. Теперь вся моя жизнь – отчаянная борьба с чувством вины, но именно она и сделала меня сильнее.
Когда я поняла, что Саша на самом деле от Артема, я рассказала обо всем Владику. Не хотела врать и делать вид, что не замечаю, насколько они разные. Он пропал на несколько дней, видимо, думал о случившемся. А потом вернулся и сказал, что настолько сильно любит меня, что готов воспитать Сашу как свою. И он сдержал свое обещание. За все пять лет он ни разу не упрекнул меня в том, что она от другого, он был для нее самым лучшим отцом. Как бы я не старалась, я не могла его снова полюбить и мы сошлись на том, что будем жить отдельно и вместе воспитывать ребенка.
Я искала его. Я отчаянно искала Артема, чтобы рассказать ему о ребенке. Спрашивала у общих знакомых, пыталась найти его в интернете, но все было тщетно. Он уехал из страны, сменил номер и никогда больше не появлялся в моей жизни. До этого момента.
И каково мне было знать, что он счастлив в браке, у него есть милая дочурка, которую он по-настоящему любит. Когда я смотрела на то, как он помогает Нине просунуть руку в рукав куртки и смотрит на нее с такой невообразимой нежностью – мое сердце разбивалось на мелкие осколки. Он убивал меня. Убивал меня этой проклятой нежностью к своему ребенку. В голове возникал вопрос: почему не моя Саша? В чем она виновата?
– Я не отдам ему мою Сашу! Не отдам, ты это уяснила? – Владик продолжает сжимать мои скулы. – Мне плевать, что ты забеременела от него. Это я воспитывал и кормил ее, я, не он! Его не было рядом, когда она орала всю ночь от коликов, не он носился с вами по больницам, когда у нее была температура, это я видел, как Саша делает первый шаг и она называет меня папой. Только попробуйте ее у меня отнять!
Это был не он, его голосом говорил сам дьявол. Некогда яркие зеленые глаза потемнели и стали чуть ли не черными. Я отчетливо видела, как расширяется его зрачок от ударившего в голову адреналина. Он продолжал больно сжимать мои скулы, и с каждым гневным рыком в мое лицо, заставлял меня трястись от страха и трусливо вжиматься копчиком в узкий край подоконника. В это момент мне стало по-настоящему страшно. За себя и свою дочь.
– Ты можешь спать с ним сколько хочешь, но если я еще раз увижу его рядом со своим ребенком, увезу Сашу настолько далеко, что ты никогда больше ее не увидишь.
Владик резко отпускает мое лицо, и я отшатываюсь в сторону. Сразу же поднимаю руку и кладу ладонь на скулы, которые мучительно зудят. Перед глазами – мутная пелена слез, я сглатываю набухший в горле ком, впиваюсь острыми ногтями в тонкую кожу ладоней, на которых, очевидно, останутся кровавые раны, и стараюсь как можно сильнее держать себя в руках, чтобы не расплакаться прямо перед ним.
– Завтра я заберу ее с садика, – спустя пару секунд говорит Владик прежним спокойным тоном так, словно пару мгновений назад не пытался меня придушить. – Свожу в парк аттракционов, как и обещал.
Я не могу произнести ни слова, просто смотрю неверующим взглядом на то, как он входит в детскую, поднимает на руки Сашу, радостно улыбается и целует ее на прощанье. Моя девочка окольцовывает шею бывшего мужа и трется об него щекой.
Все могло быть иначе. Все должно было быть иначе.