Перед тем, как ступить на самую нижнюю, останавливаюсь, чтобы удержать рвущиеся наружу слёзы. Несколько глубоких вдохов — и я делаю шаг, за которым больше не будет нас.
— Джана, я приготовил нам поесть.
Карен стоит перед столом, на котором расставлены нехитрые угощения — очищенные от скорлупы вареные яйца, масло, соль, сыр, зелень и тонкий лаваш. Апельсиновый сок разлит в высокие стаканы.
Он смотрит на меня, как ни в чем не бывало. Улыбается почему-то. Легко так. Нежно. Естественно. И только еще не до конца сошедший след от пощечины напоминает о том, что невозможно простить.
Двойное оскорбление.
Двойная боль.
«С кем еще моя жена кувыркалась?»
Прохожу к столу с мыслью, что не смогу проглотить ни кусочка, но сутки без еды дают о себе знать почти первобытным чувством голода. Нарезаю яйцо на кружочки, заворачиваю в лаваш вместе с зеленью и с наслаждением надкусываю ролл-«бртуч». Запиваю глотком прохладного сока. Карен делает то же самое.
Видимо, удовольствие от еды как-то отражается на моем лице. Потому что он смотрит на меня и говорит:
— Улыбаешься.
— Ну да. — отвечаю ровно, не отвлекаясь от процесса. — Я думала, жизнь кончена, а оказалось, это был просто голод.
Улыбка сходит с его лица. Он откладывает в тарелку недоеденный бртуч.
— Не начинай. Я и так понимаю, что натворил.
— Не начинай? — от неожиданности растерянно моргаю. — Ты себя слышишь Карен?
— Я ошибся. — Он говорит с паузами, подбирая слова. — Не знаю, что на меня нашло!
— Ты мне изменил, Карен. Ошибиться — это купить неправильного размера футболку или перевести деньги телефонным мошенникам. А ты трахался с девкой, которую представил мне, как свою сестру.
Меня начинает по нарастающей бить мелкая дрожь. Изо всех сил пытаюсь ее унять, ритмично постукивая пальцами по столешнице. Один-два-три-четыре-пять-один-два-три… Чувствую, как ладони холодеют. Черт побери, я хотела встретить детей спокойной, наивно полагая, что смогу контролировать свои эмоции. Но реальность бьет обухом по голове. Наш диалог не про дипломатию. Это даже не прения сторон в суде. Мы перешли сразу к репликам. Его слово — мое слово. А впереди вердикт.
— Ты сама так решила!
— А ты меня решил не переубеждать. Удобно же, правда? И жена, и любовница под одной крышей. С молчаливого одобрения родителей…
— Не впутывай родителей!
— А потом обвинил меня в том, что я раздвигаю ноги перед всем городом.
Голос срывается, и последние слова я произношу почти шепотом.
— А мне следовало спокойно принять, что ты где-то шлялась всю ночь⁈ — рычит Карен и вскакивает со своего места, с грохотом швыряя стул.
Несколько секунд, оглушенная, молчу.
— Ты правда так думаешь? — шепчу, не доверяя голосу. Руки безвольно опущены вдоль тела. — Что я способна лечь в постель с первым встречным тебе назло?
Мои слова попадают в цель. Карен бросается ко мне и разворачивает к себе вместе со стулом. Опускается на колени. Хватает мои ладони. Ледяные.
— Джана, ну, конечно же нет, вай! Я просто был напуган, зол! Тебя нигде не было, ты не вернулась домой… Ксюш, я же уже думал обзванивать больницы!
— А ты предпочел бы, чтобы я была в больнице… — освобождаю руки.
— Не говори глупости… Ты же знаешь, как я тебя люблю!
— Любви без уважения не бывает, дорогой.
— Я уважаю тебя!
— Ты не уважаешь меня. Уважая, не сравнивают с грязью. Любя, не предают, Карен. А ты предавал меня. Каждый день предавал! Ты уничтожил меня. Ты уничтожил нас!
— Не неси ерунду, Ксюш. Я облажался, да. Но мы справимся. Я тебе обещаю.
— Облажался! Ошибся! Юрист в тебе не дремлет, да⁈ — срываюсь на крик, отпуская ко всем чертям фальшивую выдержку. — Ты врал мне! Ты целовал меня по утрам, а потом трахался с ней в нашем офисе! «Привет, сладкий!»
— Хватит повторять одно и то же. — Муж брезгливо морщится. — Ксюш… Я знаю, что очень тебя обидел. Но не принимай решений на эмоциях, умоляю тебя! Мы справимся, слышишь? Мы любим друг друга!
— Я не смогу забыть…
— Ты забудешь, джана. Я сделаю всё, чтобы ты забыла. У нас дети, у нас семья! Мы же счастливы, мы не будем разрушать это счастье из-за такой ерунды! Она для меня пустое место! Хочешь, я ее уволю?
— Хочешь? — горько улыбаюсь.
— Уволю!
— С выходным пособием…
— Хватит издеваться, Ксюша!
— Хватит, ты прав… — отвечаю опустошенно. — После праздников я подам на развод, Карен.
Он смотрит на меня потерянно, как рыба, выброшенная на берег. Губы дергаются в немом бессилии. Теперь он всё понимает.
— Мама, папа!
Поворачиваем головы ко входной двери. Та тихонько захлопывается, но я успеваю заметить пальто Норы. Привела детей домой, но не решилась остаться…