— Допустим, насчет лучшего в стране я бы поспорил. Но вы же умные люди! У таких торты не заказывают за недели до мероприятия. Надо было пять лет назад и договариваться с Агзамовым.
— Кто бы знал, Вась, — пожимает плечами золовка.
— Ксюх, а ты что?.. — поворачивается Грабовский и по-дружески кладет руку мне на плечо, но завершить вопрос не успевает.
— Она болела, Вася джан, — не изменяя привычке, моментально выдает свекровь, не дав мне и слова сказать. — Не хочу её нагружать, пусть спокойно восстанавливается.
— То-то я смотрю, ты на себя не похожа, — обеспокоенно щурится Вася, от чего мне становится неуютно. Вряд ли он намекает на неудачный макияж. Не хочу становиться настолько уязвимой, чтобы от одного взгляда на меня становилось ясно, в каком я состоянии. — Ничего серьезного, надеюсь?
— Всё уже в порядке, — отвечаю, не сводя глаз со свекрови, которая пристально смотрит на меня, то поджимая, то расслабляя губы — пытается незаметно делать какие-то знаки. Боится, что я вывалю перед другом семьи всю накопившуюся за это время боль? Господи, да что с ними со всеми происходит⁈ Сначала муж в порыве решает, что я способна изменить назло, теперь та, которую я мамой называла двенадцать лет, переживает, что я их опозорю!
— Точно? — не унимается Вася, — Кар тоже весь месяц как туча хмур, только и слышу от него, что «отстань» и «не до тебя». Обидеться могу, в конце концов.
— Точно, — помогаю себе легким кивком, — За меня переживал, наверное.
— Как скажешь, — недоверчиво произносит он, затем кивает в сторону веранды, — Пойду-ка я к нашим античным статуям. Стоят там, только носы отмораживают.
Грабовский выходит к мужчинам, Нора начинает шуршать вокруг стола, убирая грязные тарелки, пополняя вазы с выпечкой и с орехами. Встаю, чтобы помочь ей, но меня перехватывает за запястье свекровь, когда я оказываюсь рядом:
— Дочка, присядь, поговорим, пока никого нет.
Послушно опускаюсь на освободившийся слева от нее стул.
— Дочка, ты не обижайся на то, что я скажу тебе, — начинает она. — Но тебе бы стоило уже собраться.
Не хочу ссоры, упреков и обвинений. Кажется, мне их на две жизни хватит.
— Разве я не собрана? — спрашиваю, искренне не понимая, что её не устраивает?
Я же здесь? Не ушла, не подала на развод, не выгнала мужа из дома… С точки зрения моей свекрови, мамы и общества я всё делаю на «отлично». И даже по гостям хожу, в беседе, вот, участвую… Но уже который раз мне указывают на то, что со мной что-то не то.
— Нет, конечно, — искренне откликается свекровь, — Так нельзя, девочка моя. Ты посмотри на детей, сидят весь день на диване, не играют даже нормально. На них лица нет. Разве они такие обычно у нас дома? И перед Васей стыдно, ему все это не за чем замечать. Карен тоже старается, но я же знаю своего ребенка, ему тяжело.
— И в этом тоже я виновата?
— Ксюша джан, ты женщина. Ты мать. Ты жена. Погода в доме зависит только от тебя.
— Странно… Я прожила годы в браке, думая, что это забота обоих. Ошибалась, да? — Пора бы уже привыкнуть, но мне каждый раз неприятно от мысли, в насколько разных реальностях я находилась с родными.
— Конечно, ошибалась, — кивает она. — Мужчина глава, да, но громоотводами испокон веков являются женщины, ай бала. Забудь уже, что было, то было. Отвлекись. Ну, вот, хотя бы блинчики приготовь, они у тебя отлично получаются, почти как у меня.
Аллегория вызывает ухмылку.
— А ты? — спрашиваю, — Ты бы смогла забыть?
— Смогла бы, — отвечает свекровь, не задумываясь. — Ради покоя в семье я и не такое забуду.
— И не такое… — повторяю за ней медленно, смакуя каждую из букв, горькими пилюлями перекатывающихся на языке.
То, что поставило конец счастью, любви, практически уничтожило меня, для нее просто «и не такое…». Она легко забудет, оттачивая мастерство у плиты, мама — купит новую красную помаду, а я…
Тру лицо, глаза, еле сдерживаясь, чтобы не надавать самой себе пощечин.
Разбудить.
Потому что этот долгий кошмарный сон должен закончиться.
— Конечно, ай бала, — то ли на самом деле не понимает, то ли делает вид, что не заметила, как ее слова задели меня. Тянет ладонь к моему лицу и мягко проводит пальцем под нижним веком, видимо, оттирая поплывшую подводку. — Не важно, сколько девок крутится вокруг мужчины, если спать он приходит домой. А вот если в доме такая атмосфера, что ни расслабиться, ни отдохнуть, мужчина начнет искать всё это где-то еще.
Как складно у неё это звучит… А у меня от брезгливости во рту разливается горечь.
— А есть предел? — выплевываю гадливо.