— Мам, он…
— Молчи, Вика, — рычит на сестру.
— Гер, ты чего, — шепчет ему дочь, думая, что я так не услышу. — Это же мама!
— Гера, расскажи мне. — Стараюсь сконцентрироваться на дороге, но мозг начинает суетливо искать причины, по которой сын так странно себя ведет. Неужели, снова подрался и боится мне в этом признаться?
— Ничего не случилось, — букой огрызается он.
— Мам, это неправда! — не выдерживает Вика. — Просто он обижен.
— Вика! — взрывается Гера, но она бросает на него упрямый и уверенный в своей правоте взгляд.
— На кого? — я смотрю на сына через зеркало. Он обиженно хмурит брови, взгляд направлен вниз.
— На тебя, — снова вместо него отвечает дочь, за что получает от брата пинок по ботинку и растерянно пищит, — ты чтооо?
— Вот как… — Ответ дочери тревогой растекается по венам. — И почему же?
— Он… — пытается продолжить Вика, но замолкает, увидев сердитые глаза брата.
— Предательница. — шипит он.
— Вика, пусть братик попробует сам ответить. — По рукам от кончиков пальцев ползет зябкая дрожь, поднимаясь выше, по плечам — прямо к горлу, и сжимает его в тиски. Пытаюсь найти кармашек, чтобы припарковаться — оставаться за рулем в таком состоянии точно не стоит. — Гера?
Сын молчит, но я наконец ловлю его взгляд в зеркале и повторяю свой вопрос:
— Гера, чем я тебя обидела? — Удачно нахожу, где можно остановиться, паркуюсь, заглушаю машину и разворачиваюсь к задним сиденьям. — Расскажи мне.
Мой ребенок сжимает зубы так сильно, что я вижу, как начинают играть желваки на его еще совсем детском лице. Смотрит на меня исподлобья и сшибает почву у меня из-под ног своим ответом:
— Ты не хочешь помириться с папой.
Сглатываю.
Пытаюсь держать ровный ритм дыхания.
Здесь я взрослая. Я не могу перед ребенком показать, насколько точно он попал в болевую точку, и как мне горько от его слов.
— Почему ты так решил? — спрашиваю, сохраняя мнимое спокойствие.
— Я сам слышал, — уже смелее говорит Гера.
— От меня?
Суматошно перебираю в голове ситуации, когда он мог услышать наши с Кареном споры, но понимаю, что не могу их расчленить друг от друга — все они смешались в моей памяти в один вязкий, смрадный ком.
— От папи он слышал, мам. — говорит Вика. — Я ему сразу сказала, что это неправда, но он не верит.
Это невозможно.
Я задета нынешним отношением свекра. Очень. Но даже в своей обиде твердо уверена, что он не стал бы говорить с ребенком на эти темы. Но я уже успела развенчать столько незыблемых истин, из которых состояла моя жизнь, что смогу добавить в список еще одну.
— Гера, — спрашиваю тихо, — когда тебе такое дедушка сказал?
— Он не мне сказал. — Сын отводит взор. Вижу, что он готов вот-вот расплакаться, но продолжает упрямо сжимать челюсть. — Он с папой говорил, а я услышал.
— Хм… — судорожно выдыхаю. Новый вдох еле-еле пробирается в легкие.
— Я же говорю, это неправда, — снова повторяет дочь, смотря мне прямо в глаза, словно ищет в нем подтверждение своим словам.
— А почему тогда он спит в другой комнате? — срывается на крик сын. — Я видел!
— Милый, взрослые тоже иногда могут поссориться. — осторожно подбираю слова. — Такое случается. Мы с папой сейчас в разных комнатах, чтобы дать друг другу время успокоиться.
— Это же глупо! — Его глазки наполняются слезами. — И очень долго! Надо просто извиниться!
Ах, если бы всё было так просто, мой родной…
— Возможно, ты прав. Но ведь и вы с сестрой, когда начинаете спорить, уходите подальше.
— Ну, да… — соглашается сын. Глубоко вдыхает и медленно, на выдохе шепчет, — я не хочу, чтобы папа ушел…
— Гера! — восклицает Вика.
— Мне Валя рассказывал. — вытирает тыльной стороной руки скатившуюся наконец из глаза капельку. — Его папа тоже сначала на диване спал, а потом ушел и не вернулся. Я не хочу, чтобы папа ушел и не вернулся!
Страх сына душит, окутывает меня коконом беспомощности.
Я не хочу его пугать.
Не хочу расстраивать — он и так узнал слишком много того, чего пока не следовало.
Я старалась их оградить от всего происходящего, но совершенно не учла, что Вика и Гера не проводят всё свое время со мной. А ограничивать их общение с бабушкой и дедушкой никогда не входило в мои планы.
Да, хоть и случайно, но правда потихоньку пролезла наружу. Добралась до них. И сейчас она может разрушить мою связь с сыном.
Да, врать детям я тоже не хочу. Поэтому выбираю стратегию, озвученную классиком много веков назад: ложь — это всего лишь замаскированная правда.