«Словно в тебе мое сердце»
Он медленно, нежно и плавно водит меня в танце. Проводит рукой по спине вверх, к волосам, мягко притягивает к себе, я зарываюсь в его плечо и даю волю слезам.
Дурочка…
А я думала, что всё уже выплакала.
«Я для тебя найду крылья…»
Песня в моей голове звучит его голосом. Его молитвой. Последним криком. В этот миг я остро чувствую его страх.
У меня, как мне казалось, всё отболело, притупилось.
Он же будто только сейчас полностью осознал реальность, в которую нас окунул.
Ему страшно.
Боже, как же ему страшно!
'Даже где нет тебя,
Буду всегда с тобой…'
Не хочу представлять, что он будет чувствовать, получив уведомление о разводе.
«Как это всё сказать смею я…»
Последние ноты растворяются в полумраке зала. Я отстраняюсь от мужа и понимаю, что мы с ним только вдвоем стоим в центре. Он не убирает руку. Со всех сторон а нас направлены десятки пар глаз.
Кто-то пытается робко похлопать, но тут же замолкает.
— Пап, мам, как вы красиво танцуете! — подбегает к нам Вика и обнимает своими тоненькими ручками наши ноги.
Я наклоняюсь к дочери, обнимаю её. Беру её на руки. Карен гладит ребенка по спинке и задерживает руку на моей.
Не хочу смотреть на него. Я боюсь!
Боюсь, что снова сдамся.
Что снова поверю.
Что мне снова будет больно…
Вика, устав от долгих объятий, убегает снова в детскую компанию. Мы с Кареном вдвоем возвращаемся к нашему столу.
Мама прячет от меня заплаканные глаза.
Папа сидит, нахмурившись.
— Ну, ребята, — восхищенно качает головой Вася, — вы звезды! Очень проникновенно! Всех до слез довели!
Я молча опускаюсь на свое место. Карен наклоняется ко мне и шепчет на ухо:
— Джана, я пойду договорюсь о поздравительной речи и вернусь.
Киваю.
Речь… Ну, конечно.
Я забыла о ней. Не подготовила заранее, как раньше. Пока я в уме пытаюсь собрать дежурные фразы в поздравление, Грабовский неожиданно выдает, обращаясь ко мне:
— Ксюнь, куда это наш Барышников ушел?
Почему-то его слова неприятно кольнули. Что-то было в его голосе отталкивающее.
— Вася, а ты слишком бодрый для человека, который пил всю ночь в караоке.
— В каком это… — Он сначала сосредоточенно хмурится, на миг застывает, полоснув меня острым взглядом, а потом договаривает. — Ааа, караоке. Да… Да-да. Ну, я и не особо пил-то, если честно…
Смотрю на него внимательно и не могу понять, почему он так странно себя ведет?
Но тут возвращается Карен, сразу хватает меня за руку и ведет к сцене. Всё происходит быстро и суетливо. Ведущий объявляет, что сын с невесткой хотят произнести особые слова для именинника.
Нам на одежду цепляют маленькие микрофоны-петлички. Сначала Карену на лацкан пиджака, а потом и мне — на импровизированный завиток-розочку по краю корсажа.
Тамада передает слово мужу. И он начинает говорить. Красиво, уверенно и очень трогательно.
Мастерски владея слогом, он искусно удерживает внимание зала. А я пытаюсь вслушаться в его речь, чтобы не повторяться потом, когда очередь дойдет и до меня.
Всматриваюсь вглубь зала, заметив какое-то движение.
И внутри всё холодеет.
Руки слабеют.
Карен всё говорит и говорит, а я застыв ледяной статуей, вижу, как от лестницы к столам по левому от сцены краю, отстукивая каблуками, словно вбивая мне в сердце ядовитые иглы, вышагивает Акопян.
Она двигает губами, будто напевает что-то.
Взгляд Карена направлен вправо, на отца, поэтому он не замечает её.
А я не могу сделать вдох.
Она подходит к какому-то столу, за которым все примерно её возраста. Кто эти люди?
И почему она вообще решила, что может приходить сюда?
Карен заканчивает речь. В зале тихо. И поэтому, до меня отчетливо доносится то, что напевает Рита. И я понимаю, что это не случайность. Не просто шальная мелодия, застрявшая в голове.
'Па-папара па-па-ра-ра,
И я несу тебе цветы…
Как единственной на свете
Королеве красоты!'
Мысль моментально уносит меня во вчерашнюю ночь. Но на это раз я словно смотрю кино в замедленной съемке, где крупным планом показывают его глаза… Спокойные, мягкие, безмятежные.
Сердце пропускает удар.
Я знаю этот его взгляд.
Я видела его миллион и один раз.
И он всегда был для меня, даже тот, один, из машины.
«Где ты был, Карен?» — приглушенно звучит в памяти мой голос. Я уже знаю ответ. И мне уже не должно быть так больно. Но почему тогда мне становится трудно дышать?