— Девушка, девушка, так нельзя. Вы должны сами вставить карту в терминал.
— Хорошо. Пароль нужен?
— Подождите. Вы акт выполненных работ не подписали. Сумма чуть больше получилась…
— Не важно.
Я ввела четыре цифры, даже не посмотрев на счёт, который мне выписали. В этот момент всё потеряло для меня значение. Всё, кроме одного – как получилось так, что я не заметила замены жениха?
— Вы знаете, с какой разницей во времени сделаны эти две фотографии?
— Один момент, - парень повернул монитор к себе и вернул обратно буквально через несколько секунд. – Два дня. Вы с близнецами встречались что ли?
Вот! Даже ремонтник заметил, что на фотографиях разные парни. Как я умудрилась не заметить подмены?
Если на тех фотографиях, которые дала мне мама, парни были практически одинаковыми, то на моих семейных фото разница была видна невооружённым глазом. Взгляд исподлобья, кривая улыбка, рука, безжизненно валяющаяся на моём плече.
Костик не просто клал на меня руку, а обнимал. Прижимал к себе так крепко, будто бы хотел слиться со мной в единое целое. Так было всегда, но в какой-то непродолжительный момент всё изменилось – мой жених изменился. Эх, зря у меня никогда не было привычки пересматривать фотографии, тогда бы, возможно, я бы заметила трансформацию Кости…
Или не заметила. Второе вероятней, потому что через пару десяток снимков мой муж почти перестал криво улыбаться и небрежно обниматься. Он стал почти таким, как прежде, но всё же немного другим. То есть момент подмены я поймала, но толку от этого мало – я никому не смогу доказать что мой муж – не мой муж. Вернее муж, но не жених. То есть я вышла за него замуж, но собиралась выйти за другого. А-а-а! Я сама запуталась!
Получается, мой ночной фантом – Костя. А муж – Артемий, вероятно. Они как-то очень аккуратно поменялись, причём первые дни Артемий понятия не имел толком, как себя вести и очень неумело косплеил Костика. Но через пару недель научился, и у него стало получаться. Вот только где я была все эти две недели и почему ничего не заметила?
Голова разболелась, я начала тереть виски и случайно открыла папку «Я и Вера». Точно! Как такое можно забыть?
— Ты волнуешься сильно перед свадьбой. И Костя волнуется. Не придумывай.
— Вер, это точно не он! Я уверена. Он ведёт себя не так, выглядит не так, даже пахнет не так.
— Ника, попей чаю. Я тебе ромашку с мятой заварила – они успокаивают. Как Костя может оказаться не Костей, сама подумай?
— Может быть, у него брат есть. Или просто нашёлся очень похожий парень…
— И решил увести из-под венца бедную студентку? Ник, ты сама слышишь, что говоришь? Вы оба очень волнуетесь перед свадьбой, но вы созданы друг для друга. Пей чай и ни о чём не думай. Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо.
Я выкинула из памяти тот разговор с сестрой, потому что мне было очень стыдно. Она беременна непонятно от кого, а я замуж выхожу и капризничаю. Верке тогда действительно пришлось успокаивать меня не один день и чаем отпаивать. Причём чай этот действительно успокаивал: я спала крепко, плохо соображала, почти не волновалась.
Не удивительно, что в таком состоянии, да ещё и узнав о беременности сестры, я выкинула все подозрения из головы и просто сказала «да» во время бракосочетания. Убедила себя, что замуж выходить боюсь, потому и в муже подвох вижу. Отказаться от свадьбы тогда было никак нельзя – нужно было прикрыть позор семьи законным браком. Дикие обычаи в моей семье тогда считались нормой и Верку должны были зачморить за рождение безотцовщины, но мы с мамой не позволили. Чтобы защитить сестру и мать, мне нужен был муж. Причём не абы какой, а перспективный.
Костик тогда таким и был. Так что мой брак с ним тогда был спасением семьи от всеобщего осуждения. Он подтверждал, что мама нас с Веркой нормально воспитала, просто сестре не повезло. Плохих мужчин и сейчас и десять лет назад было много. Это все понимают. Кроме Веры, которая зачем-то очень хотела женить на мне отца своего ребёнка. Или его родного брата. Я ещё не до конца разобралась, кто настоящий отец Юрчика, но очень хочу выяснить, почему родная мать его мне в мужья сосватала.