Мы торопимся к аптеке, но там огромная очередь, а другая далеко.
— Блин, ну и толпа! — возмущается мама и с восклицаниями: — Простите, извините, — вклинивается как волнорез в поток океана.
— Женщина, вставайте в конец очереди. Здесь только-только заработала касса, а сейчас время скидок для пенсионеров, — бубнит мужик, стоящий сбоку.
— Мне нужнее, я тороплюсь, — огрызается она на него. — А им торопиться некуда.
— Затопчут же. Куда? — хмыкает в спину нам тот же мужик, пока мама тащит меня вперед за руку.
— Стать бабушкой! — выдает она.
— Мам, подожди! — зову громче, чем хотела.
— Не называй меня при людях мамой, я же просила! — раздражается мама, проталкивается вперед через очередь как заядлая бабулька, резко тормозит и улыбается у самой кассы, встряхнув длинными волосами. — Может, люди думают, что я твоя сестра.
Эта женщина тут же стреляет глазками в стоящего за прилавком симпатичного молодого фармацевта и при этом произносит:
— Нам два теста на беременность.
— Берите сразу три. Чтоб наверняка, — гнусавит фармацевт, шмыгая носом.
— Зачем два? Я с одним справлюсь, — пытаюсь остановить её.
— Я для себя, — выдает мама. — Значит, дайте нам шесть и все хороших фирм.
— Я чего-то не знаю? — хмурюсь, толкаю маму в бок, но ответа не дожидаюсь.
Фармацевт перестал интересовать маму, она становится серьезной, сгребает коробочки тестов в сумку и отходит от окошка .
— Была задержка, мне интересно, это уже климакс меня настиг? Чем судьба не шутит, может, уже пора, — хмыкает она.
Неловкая пауза, пока мы выходим из аптеки, затягивается.
— Послушай, ты же не думаешь, что у меня нет мужчин и я не хожу на свидания, если я об этом не говорю? — взрывается мама на ровном месте. — Твой отец в прошлом. Он в ремиссии, я рада, но вспоминать его больше не хочу.
— Я не осуждаю тебя. Вы друг другу совсем не подходили.
Мама кивает на скамейку возле пальмы и фонтанчика. Мы садимся.
— Я все еще надеюсь встретить свою любовь, подобно той, что была в юности.
— Почему бы, если тебе было хорошо с тем парнем, не найти его? Как там его звали? — силюсь вспомнить имя, но не получается.
Мама как-то заговорила о своей первой любви, будучи пьяной после развода. Тогда я и узнала, что к моему отцу она не испытывала никаких чувств. Голый расчет предприимчивой провинциальной девчонки.
— Кешка, — с блаженной улыбкой произносит мама. — Но не буду я его искать. Сам он меня не нашел, верно? Тогда и мне он зачем? Пусть катится. Тем более он бедный музыкант. Мне с таким будет скучно.
— По мне, счастье не в деньгах. Мы были бы с Женей счастливы и без трехкомнатной квартиры, — замечаю уверенно.
На лицо мамы набегает тень.
— Посмотрела бы на ваше счастье без этой самой квартиры и машин, и без денег на счету. Ну да ладно. Идем в уборную. Вдруг моя крошка беременна? — меняет тон она и обнимает меня.
Я понимаю, что до дома не дотерплю. С мамой, не в одиночестве будет легче.
Спустя десять минут я стою, привалившись к стенке кабинки, и рыдаю.
На что я надеялась, глупая!
До боли сжимаю белый тест с одной полоской. Другие даже не буду вскрывать. Ничего нового они мне не покажут.
Это, наверное, сотая моя неудача. Как же больно! Грудь сжимает изнутри до невозможности дышать.
Все, хватит. Я должна остановиться. Мне нужен перерыв. Я так больше не могу!
Рукавом свитера вытираю слезы, которые все равно льются, несмотря на тщетные усилия успокоиться.
Не плачь, глупая, не первый же раз. И не последний.
Выхожу из кабинки под злым взглядом ожидавщей женщины, прохожу к раковине. В зеркале обнаруживаю распухшее красное лицо и ненормально блестящие глаза. Хватит, Кира, успокойся. Машу руками в бесполезной попытке высушить глаза.
— Ма, ты там где? — хриплю, стараясь придать голосу бодрости. Получается плохо.
Вопреки ожиданиям мама не протестует по поводу обращения к ней согласно статусу. В зеркале замечаю, как открывается дверца второй кабинки, и выходит мама. Её лицо бледное, она сама на себя не похожа.