— Ну так я тебе объясню, — зло бросает он, застёгивая сумку. — У меня другая женщина! И я ухожу к ней. Теперь тебе всё понятно?
— Олег, — неверяще смотрю на мужа. — Что ты такое говоришь? Какая женщина? Ты мне изменял?
— А для тебя разве это неприемлемо? — усмехается он. — Уйди с дороги. Я больше видеть тебя не хочу. Ты мне противна!
— Да что я такого сделала? — шепчу, пока слёзы застилают глаза.
Олег забирает сумку и молча идёт к дверям. На пороге оборачивается и смотрит на меня внимательным взглядом.
— Я бы простил, — замечает он, морщась словно от боли. — Если бы ты сама во всём призналась. Я бы попытался понять. Если бы было не поздно. Но, теперь, увы… Прости…
— Олег, — произношу севшим голосом, протягиваю руку.
Муж не оборачивается. Берёт сумку и выходит, захлопнув за собой дверь. Щёлкает дверной замок, и я остаюсь наедине со своей радостью. И со своим горем.
— Как же так? — шепчу растерянно и медленно сползаю по стене на пол. — Что произошло?
Полчаса я просто сижу на полу и смотрю на входную дверь. Надеюсь, что Олег вернётся. Но, конечно, этого не происходит. Понимаю, что нужно встать и убрать со стола салаты, которые могут испортиться. Но не нахожу в себе сил.
Мне плохо. Боль в душе только разрастается. В какой-то момент не выдерживаю и падаю на пол, сворачиваясь калачиком. Реву так, что в итоге начинаю захлёбываться. Всё, что я чувствую — это всепоглощающая боль. Она разрывает, мучает, не даёт дышать. Она сводит с ума и, кажется, ещё немного и я лишусь рассудка. Но звонок в дверь спустя почти час неожиданно мгновенно приводит меня в чувства. Вскакиваю и, размазывая по лицу слёзы, бросаюсь к двери.
— Олег, — шепчу с явной радостью, пока слёзы застилают глаза. — Прости меня…
Замолкаю. На пороге стоит свекровь. Смотрит на меня с явным превосходством и кривой усмешкой. Как будто радуется тому, как я выгляжу.
— Не Олег, — кривится она.
— Инесса Эдуардовна, что вам нужно? — беру себя в руки и стараюсь говорить твёрдо. Хотя внутри меня разъедает дикая боль. — Вы не вовремя.
— Да с чего это? — усмехается она и, оттолкнув меня, входит в квартиру. — Фу, — морщит и без того пожёванное временем и злостью лицо. — Что за ужасный запах? Тянет из гостиной… Ох, это ещё что? Для чего ты выставила на стол всю эту тухлятину?
— Какую тухлятину? — произношу растерянно, проходя следом.
— Вот это? — свекровь небрежно сбрасывает со стола блюдо с любимым салатом мужа.
Свёкла и селёдка расползаются по светлому ковру. Молча смотрю на всё это, с трудом делая судорожный вдох. Я не хочу ссориться с этой женщиной. Она мать моего любимого мужчины. И даже моя неприязнь к ней не должна мешать нашей любви. Но всему же должен быть предел. Да и была ли любовь? С моей стороны точно была… Но почему же всё в мгновение изменилось?
— Не трогайте, — прошу по-хорошему, хотя внутри начинает клокотать ярость. Сдерживаюсь, ведь никогда не позволяла себе обращаться со свекровью неподобающе.
— Вот ещё, — дёргает плечом Инесса Эдуардовна и смахивает со стола салатник с оливье. Её не трогает моё зарёванное лицо и несчастный вид. И я не понимаю, чем я заслужила такое отношение. — Здесь всё провоняло твоей ложью. Твоими изменами. Твоим предательством! — чуть ли не кричит она.
— Уходите, — придаю голосу сталь, но голос дрожит. Я слишком перенервничала, а теперь ещё и возмутительное поведение свекрови.
— Ты меня ещё поучи, — смеётся женщина. — Это квартира моего сына. А значит, я имею на неё больше прав, чем какая-то проститутка! Ты хоть деньги с них брала?
— Какие деньги? — я не понимаю, что хочет от меня свекровь. Всё, чего мне хочется, как можно скорее выгнать её из квартиры. Не понимаю, как до сих пор терплю всё это. На что надеюсь?
— Обычные, Наташа, — снова кривится она. — Какая же ты тварь. А ведь я всё время говорила Олегу, что ты ему не пара. Мерзкая прошмандовка. Нагулялась? Понравилось обманывать моего сына?
— Вы что несёте? — чувствую, как уже не могу сдерживаться эмоции. Злость вырывается наружу, и я кричу: — Уходите! Вон!
— Ещё я всяких шлюх не слушала! — орёт в ответ свекровь и, схватив со стола блюдо с запечённой рыбой, швыряет его на ковёр. — Проститутка! И еда твоя пропитана блудом! Думаешь, мы примем твоё отродье? Дешёвка! Мы подобрали тебя, пустили в семью…
— Вон, — повторяю менее уверенно отшатываясь. Что она несёт? Она и раньше показывала своё недовольство при виде меня, но всегда держала себя в руках. — Уходите! — повторяю как можно твёрже. Меня всю трясёт.