Мой водитель первым выходит из машины, предупреждая:
- Там лужа огромная с вашей стороны. Подождите, я руку подам.
- Ага.
Я теряюсь рядом с этим мужчиной. Вроде, можно уже и шарфик с лица опустить: не узнал сейчас, так и не узнает потом. И расслабиться, принимая помощь, но я всё ещё напряжена.
Иван распахивает дверцу и протягивает руки, командуя:
- Хватайтесь.
Я пытаюсь как-то упереться ладонями в его ладони, чтобы вылезти, но Ваня рушит планы. Тянет на себя, так что я фактически падаю в его объятья. Ноги отрываются от подножки автомобиля, несколько секунд я в воздухе, поверить не могу, что он держит меня на вытянутых руках, а потом приземляюсь уже на тротуар. Ваня слегка сжимает пальцы на моей талии, я чувствую их даже через слой пуха в подкладке куртки, затем отпускает и делает шаг назад.
- Хреновые ливнёвки в центре, - замечает.
- Ага.
Наверное, со стороны выгляжу глупой. Слова закончились, только «агакаю» в ответ и смотрю, как Ваня обходит машину, открывает багажник и достаёт пакеты с вещами. Играючи закидывает их на плечо и кивает:
- Показывайте дорогу.
- Да я сама. Провожать не обязательно.
- Обязательно-обязательно, - с улыбкой бросает. – Ведите, куда надо. Они, чёрт возьми, тяжёлые. Как вы их тащили на себе?
- Не знаю.
На эмоциях была, - уже про себя добавляю.
А ну и чёрт с ним! – думаю. – Не буду отказываться от помощи.
Пожимаю плечами своим мыслям, и иду в арку. Придерживаю дверцу калитки, затем сама вхожу во двор, обгоняю Ивана и прикладываю ключ к кругляшку домофона.
- Первый этаж, - сообщаю, затем вдруг зачем-то считаю нужным пояснить: – Тут коммуналка.
- Я понял. Постараюсь не шуметь, - по-своему расценивает мои слова.
Мне неудобно за старую парадную, где краска на стенах облупилась, за запахи подвала, за тусклый свет, за допотопную дверь, которую, кажется, не меняли с тех пор, как по городу прокатилась революция.
- Простите, - бормочу, возясь с ключом в замке. – Тут заедает.
- Не торопитесь. Может, помочь?
- Нет-нет, оно вот… уже… готово.
Дверь распахивается, из темноты коридора на нас смотрит хмурый Сидорин. Услышал, что иду, или караулил?
Он ухмыляется и явно хочет что-то сказануть, но, заметив за моим плечом Ивана, куда-то резко испаряется.
Вот это эффект! Я потрясена.
- Сюда, - открываю дверь в свою комнату.
Из недр квартиры доносится стариковское ворчание, на кухне падает кастрюля, зычный голос Сидорина проносится под потолком.
- Ща!
Я вздрагиваю быстрее, чем звуковая волна докатывается до моей комнаты.
- Простите.
- Что вы всё извиняетесь?
- Не знаю. Мне как-то неловко перед вами, - признаюсь. – Сорвала вам все планы, возитесь тут со мной… вот.
- Не хотел бы, не возился.
Поднимаю взгляд и замираю, попадая под природное обаяние его взгляда. Зелёные глаза смотрят внимательно, а рука уже тянется ко мне, чтобы… чтобы ухватить шарф и размотать его, снимая с шеи.
Ваня никак не комментирует свои действия, а я стою ни жива, ни мертва, думая, неужели узнал?
- Испачкались, - каким-то интимным шёпотом сообщает он, смахивая что-то с моего подбородка.
Меня будто током прошибает, когда тёплые и чуть шершавые пальцы проходятся по моей коже. Там будто ожёг оставлен, на щеки медленно наплывает жар, уверенна, вместе с розовой краской.
Понимает ли Ваня, какой эффект производит на меня?
Может да, а может и нет.
Но он улыбается, стягивая шарф с моей шеи и окидывает взглядом комнату. Тут очень скромно. Возможно, у него в голове возникает закономерный вопрос: почему девушка из жилищного комплекса комфорт класса перевозит вещи в какую-то халупу в центре? Но он его, конечно, не задаёт. Он высокий, статный, красивый. По возрасту он ближе ко мне, чем к Саше. Ему, наверное, лет двадцать шесть. Выражение лица у Вани спокойное, не ощущаю рядом с ним нервного напряжения, которое часто чувствовала при муже: будто сказани не то слово, и он взорвётся негодованием.
Ваня внезапно резко поворачивает голову в сторону двери, и я смотрю туда же, успевая ухватить кусочек фигуры Сидорина, быстро смывшегося после того, как его заметили.