- По кочану! - буркнул он и захлопнул за собой дверь.
Выскочив из подъезда, Лёнечка остановил проезжавшее мимо такси и, назвав адрес, забрался на заднее сидение, где немного успокоившись, заставил мысли вернуться к насущному. И что же он имеет? А ничего не имеет и находится в полной жопе. Друзей нет, денег нет и надеяться не на кого. Мужчин он прежде рассматривал как партнеров по сексу. Денег зарабатывать не умел, да и не было необходимости, потому что сидел на шее у матери. Фотиев его топит. И почему это не понятно следователю Троекурову? Хотя почему не понятно? Лёнечка для него идеальный козел отпущения. Так что выбираться надо самому. Не имело значения, знал Фотиев или нет, что его отпустили. У Лёнечки имелось то преимущество, что Фотиев даже предположить не мог, что у его подчиненного могла появиться хоть какая-то решимость разобраться с ним. От Лёнечки можно было ждать одного, что он забьется в угол, что бы сидеть там тише мыши, либо устроит своей мамочке истерику, что бы отмазала его, а потом будет заглядывать любовнику в глаза и делать вид, что ничего такого между ними не произошло.
Такси остановилось у многоэтажки из красного кирпича, похожего на Бастилию. Квартиры здесь большие и стоили немало. Прежде чем выйти, парень попросил водилу:
- Командир, подождешь меня? Это недолго.
- Деньги гони, может, и подожду, - лениво отозвался тот.
- Вдвое заплачу. Будь человеком, а?
Водитель бросил на побитое лицо Лёнечки такой недоверчивый взгляд, будто подозревал, что перед ним сам Брюс Уиллис, собственной персоной.
- Пятнадцать минут постою, - нехотя буркнул он.
- Двадцати будет достаточно, - поставил точку Лёнечка, выбираясь из такси.
Ему повезло: у нужного подъезда топталась, отдуваясь, грузная тетка с двумя набитыми хозяйственными сумками. Она возилась с ними, пытаясь перехватить поудобнее, чтобы освободить одну руку и набрать код домофона. На грязное заплеванное крыльцо ставить сумки ей явно не хотелось, потому галантное предложение Лёнечки помочь, было встречено с готовностью и вздохом облегчения, потеснив привычную настороженность к чужакам, то и дело стремящихся проникнуть в подъезд. Но парнишка хоть и был побит, оказался воспитанным, хорошо одет и смотрел честными глазами. И все же бдительная тетка, когда Лёнечка открыл перед ней тяжелую подъездную дверь, поинтересовалась:
- А вы к кому, молодой человек?
- К Фотиеву Илье Валерьевичу, - официально словно в приемной строгой секретарши, доложился Лёнечка, заходя в подъезд вслед за ней.
- А-а, - протянула тетка несколько разочарованно.
Он внес доверенную ему сумку в лифт и, нажав кнопку нужного ей этажа, прижался к стенке, давая ей возможность хоть как-то в нем развернуться. В тесном пространстве лифта явственно чувствовался кислый запах пота и немытых волос взопревшей тетки. Она с извиняющейся подозрительностью покосилась на него и спросила:
- Кто это вас так? Вроде приличный молодой человек…
- Да вот в подворотне встретили... хулиганы, - проговорил Ленечка, с трудом подавляя желание грязно выругаться, хотя день назад, будучи примерным мальчиком, стеснялся крепких, вульгарных выражений.
- В милицию-то заявили? – проявила вежливое участие тетка, осуждающе покачав головой.
- А как же, - поддержал Лёнечка разговор, опять испытав зуд матюкнуться как следует. – А вы соседка Ильи Валерьевича, госпожа…?
- Клавдия Андреевна я, - немного смущенно назвалась соседка Фотиева, вдруг поправив куцую перигидрольную кудряшку. – Мы хоть и не живем с ними на одном этаже, но с Людочкой, женой Ильи Валерьевича добрые приятельницы, а вы…
Лифт остановился и Лёнечка, вежливо попрощавшись, мимо Клавдии Андреевны, стараясь не задеть ее тугие сумки, выбрался из тесного просранства на лестничную площадку.
Когда позвонил в знакомую дверь, скривившись так, словно испытывал не проходящую зубную боль, открыли не сразу. Ему пришлось отойти от двери, что бы его понурую голову и подавленный вид можно было разглядеть в глазок. Через какое-то время за дверью послышалась возня, щелкнул замок и дверь открылась.
- Чего приперся? – недовольно поинтересовался Фотиев, встретив его неласково.
Лёнечка поднял на него несчастные глаза, наткнувшись на хмурый недобрый взгляд Ильюши. При виде Фотева, разгорелась вдруг внутренняя борьба: Лёнечка, заскулил от обиды, но съежился и умолк под зубовный скрежет Мяхера.
- Отпустили что ли?
- Угу, - жалобно кивнул Лёнечка. – Можно к тебе?
- Еще чего! – хмыкнул Илья, по-хозяйски опершись локтем о дверной косяк.
Лёнечка опустил глаза, чтобы не видеть ни задранную на пузе майку, ни трикотажных треников с вытянутыми коленками. Боялся сорваться раньше времени.