- И твоих дружков она не знала?
- Они не мои друзья, - упрямо повторил парень. Абсурдность происходящего просто подавляла его. Он был готов к роли подозреваемого, но чтобы его вот так, прямо и категорически обвинили в ограблении — это слишком! – Я их сегодня первый раз увидел. Думал покупатели.
- И Коростылева о твоей связи с Фотиевым не знала? - Резко меняя тему, поинтересовался следователь, окидывая подозреваемого цепким неприязненным взглядом.
- Не знала, - упавшим голосом прошептал Лёнечка.
- А почему? Разве вы не подружки?
- Постольку поскольку, - пожав плечами, шмыгнул носом Лёнечка, принимая его оскорбительный вопрос как само собой разумеещееся. Ему уже было все равно, его и так словно вываляли в грязи.
- Соперницы? – с издевкой хмыкнул следователь, разглядывая подследственного с жесткой брезгливой внимательностью, словно препарированную лягушку.
- Типа того, - обреченно признался Ленечка. – Я не хотел, чтобы Наташка знала о нас с Ильей Валерьевичем.
- Почему? – деланно удивился Троекуров. – Чувствовал, что не сможешь отбить у нее Фотиева?
А когда Лёнечка лишь неопределенно пожал плечами, продолжал неприятным голосом:
- Забавно… В делах с любовным треугольником зачинщиком как правило бывают бабы. Но ты ведь равнодушен к бабам, а вот Фотеев нет, потому и расклад очевиден. Ты узнал, что твой любовник приставал к Коростылевой, что видно из записей камер видеонаблюдений недельной давности. И решил отомстить обоим. Разве не так?
- Что? Нет! Это не правда! Вы… врете!
Удар по лицу прекратил, начавшуюся было истерику и Лёнечка сник, молча глотая слезы.
- Если не ты взял деньги, то Коростылева. Очень уж она вовремя уехала по делам. Так? – вкрадчиво спросил следователь, явно рассчитывая на положительный ответ. Потому что слизняк, что сидел перед ним, чтобы спастись, сейчас взахлеб начнет стучать на всех, кого знает и не знает.
- Не-е… - вяло мотнул головой Лёнечка, всхлипывая, - у нее характер не такой. Поругаться – это да, но мстить по-тихому не ее…
- Ты как следует подумал, прежде чем ответить мне? – Процедил следователь, вытирая руку влажной салфеткой. – Не перевариваю таких как ты…
- И что! – взвизгнул Лёнечка, доведенный до отчаяния.
- А ничего, - холодно ответил Троекуров. – Ты безвольное существо и без дружков сам это дело не провернул бы. Признайся, что ты наводчик и не трать больше свое и мое время.
- Я не делала этого, - сник Лёнечка, икая и всхлипывая. – Я не виноват. Я не грабил Илью Валерьевича.
- Вот ведь, мразенышь! – выругался раздосадованный следователь, терпение которого было на исходе. – Ну, раз ты такой несговорчивый придется тебе здесь заночевать. Я имею право задержать тебя на сутки. Шагай, - встал Троекуров из-за стола.
И Лёнечка послушно последовал за нами по казенному, выкрашенному зеленой краской коридору с рядами сидений вдоль стен и дверьми с табличками. У него не было ни сил ни желания сопротивляться, потому что следователю Троекурову не нужна была правда. Ему нужно было Лёничкино признание, которое подтвердит его собственную версию. Фэбээровец решительно и упрямо гнул свое, где уж Лёнечке совладать с ментовским напором. Они спустились по лестнице вниз и снова прошли коридором уже с железными дверьми и с тусклыми лампами дневного света под потолком, пока не остановились перед перегораживающей коридор решеткой. Возле нее сидел пожилой кряжистый полицейский с густыми прокуренными усами и читал газету.
- Хай, вертухай! – с фамильярной развязностью поприветствовал его Троекуров, и когда охранник строго глянул на него поверх очков, кивнув на Лёнечку, велел: - Определи-ка этого к Мяхеру. Пусть посидит, подумает.
Охранник перевел взгляд на хлюпающего Лёнечку, снял очки, сложил газету и, встав, забрал из ящика стола ключи.
- К Мяхеру, - со значением повторил следователь. – Слышал?
- Слышать-то, слышал, - степенно проговорил охранник, поворачивая ключ в замке решетки. – Только кто потом будет отвечать за последствия? Пошли, - скомандовал он задержанному, взяв его за локоть.
- Не-не надо меня к Мяхеру, - забеспокоился вконец запуганный Лёнечка, понимая, что уже не выдержит нового испытания. - Господин следователь, не надо меня к Мяхеру, - запричитал он. – Что хотите, скажу… только не надо туда… - рванулся он к Троекурову, удерживаемый охранником, похожий на зареванного ребенка, не желавшего идти в садик.
Лёнечка уже видел, как подвергается насилию со стороны ужасного Мяхера, которого опасается даже охранник, что подталкивал его к концу коридора где темнела дверь страшной камеры.
- Это потому что я гей, да?! – В отчаянии взвизгнул Лёнечка, оглянувшись.